— Они слишком маленькие, — краснея, ответил Сабан. Он не смотрел на неё из-за боязни начать заикаться.

— А как вы переместите ваш храм? — спросила Орэнна. — У вас есть бог, который заставит его перелететь в Рэтэррин?

Сабан пожал плечами:

— Я не знаю.

— Ты должен поговорить с Льюэддом, — сказал она, показывая на одного из своих охранников, сидевших на корточках возле центрального столба хижины. — Он говорит, что знает, как это можно сделать.

— Если Скатэл вообще позволит нам забрать храм, — хмуро сказал Сабан.

— Я одержу верх над Скатэлом, — уверенно сказала Орэнна.

Сабан осмелился взглянуть ей в глаза. Они были очень тёмными, и в них отражались отблески огня, и ему внезапно захотелось зарыдать из-за того, что она должна была умереть.

— Одержишь верх над Скатэлом? — спросил он.

— Я ненавижу его, — тихо сказала она. — Он плевал на меня, когда меня впервые привели в храм. Вот почему я не позволила ему бросить тебя в яму. А когда я отправлюсь в огонь, скажу своему мужу, что он должен позволить тебе забрать храм в Рэтэррин.

Она отвернулась от Сабана когда другой человек взял барабан из черепашьего панциря и начал другую песню, на этот раз в честь самой наречённой солнца. Орэнна внимательно слушала в знак уважения к исполнителю, когда он начал описывать одиночество бога солнца и его тоску по земной возлюбленной. Но когда певец начал описывать красоту невесты солнца, Орэнна, казалось, вновь потеряла интерес, так как она снова наклонилась к Сабану.

— Это правда, что в Рэтэррине вы не посылаете невесту к богу?

— Да.

— И в Каталло тоже?

— Да.

Орэнна вздохнула, затем пристально стала смотреть на огонь. Сабан смотрел на неё, а её охранники следили за ним.

— Завтра, — Орэнна снова качнулась вплотную к Сабану, — я должна возвращаться в селение Керевала. Но вы должны подняться на гору за этим селением.

— Зачем?

— Потому что там есть храм, — сказала она. — Здешние люди сказали мне об этом. Это новый храм Скатэла, тот, который он построил, когда выздоравливал от своего безумия. Он говорит, что освятит его, когда вернутся сокровища.

Сабан улыбнулся, думая о том, как будет злиться Скатэл, если узнает, что его собственный храм может быть отправлен в Рэтэррин.

— Мы посмотрим на него, — пообещал ей Сабан, хотя он предпочёл бы остаться с Орэнной — для чего, он не мог сказать. Скоро она будет мёртвой, мёртвой и унесённой к своему торжеству в сияющие небеса.

На следующее утро, когда густой туман накатывался с моря, Орэнна начала свой путь на юг, а Камабан с Сабаном отправились на север, поднимаясь в гору сквозь густую пелену тумана.

— Опять только потеряем время, — ворчал Камабан. — Ещё один простенький круг из камней.

Но он, тем не менее, вёл Сабана наверх по сырой траве и по покрытым осыпанным щебнем склонам, пока, наконец, они не выбрались из облаков на ослепительный солнечный свет. Теперь они были над туманом, расстилающимся вокруг них подобно белому безмолвному морю, в котором вершины гор были островами расколотых скал, таких спутанных и искромсанных, как будто бог в гневе разбил молотком их вершины. Сабан теперь понял, почему все колонны в храмах Сэрмэннина были похожи. Потому что камни, отколовшиеся от вершин, имели естественную прямоугольную форму, и всё, что нужно было человеку, чтобы построить храм, это просто доставить вниз с высокогорья обломки скал.

Храма было не видно, но Камабан предположил, что он стоит где-то внизу в густом тумане, и поэтому он уселся на край камня и стал ждать. Сабан расхаживал взад-вперёд, затем спросил Камабана:

— Зачем нам храм Скатэла, если Скатэл враг?

— Он мне не враг.

Сабан презрительно усмехнулся.

— Тогда кто же он?

— Он человек, похожий на тебя, братец, — сказал Камабан, — человек, который ненавидит что-то менять. Но он верный служитель Слаола, и в своё время он станет нашим другом.

Он повернулся и посмотрел на восток, где вершины гор виднелись подобно гряде островов над белоснежным морем.

— Скатэл хочет триумфа Слаола, и это очень хорошо. А вот чего хочешь ты, братец? И не говори об Орэнне, — добавил он, — так как она всё равно скоро умрёт.

Сабан покраснел

— А кто говорит, что я хочу её?

— Твоё лицо об этом говорит. Ты смотришь на неё, как голодный телёнок на вымя.

— Она прекрасна.

— Дирэввин тоже была прекрасна, и какое значение имеет красота? В тёмной хижине ночью, какая разница? Я не об этом, скажи, чего ты хочешь?

— Жену, — сказал Сабан, — детей. Хороший урожай. Много оленей.

Камабан рассмеялся.

— Ты говоришь как наш отец.

— А что в этом плохого? — вызывающе спросил Сабан.

— Ничего плохого в этом нет, — сказал Камабан устало, — но как это ничтожно! Ты хочешь жену? Так найди себе какую-нибудь. Детей? Они появляются, хочешь ты того или нет. И одни разобьют тебе сердце, а другие умрут. Урожай и олени? Так они и сейчас есть!

— А чего же хочешь ты? — спросил Сабан, уязвлённый презрением брата.

— Я говорил тебе, — спокойно сказал Камабан. — Я хочу всё изменить, а потом ничего не менять, потому что мы достигнем точки равновесия. Солнце не будет удаляться, и не будет зимы, не будет болезней и слёз. А чтобы добиться этого, мы должны построить для Слаола подходящий храм, и это то, чего я хочу.

С этими словами он внезапно замолчал, и широко раскрытыми глазами стал всматриваться вниз в туман. Сабан повернулся, чтобы посмотреть на то, что привлекло внимание его брата.

Сначала он не видел ничего кроме тумана, но затем медленно, как земля проявляется на рассвете, сквозь белизну проявились очертания.

И какие очертания. Это был храм, не похожий ни на один из всех, которые видел Сабан. Вместо одного круга камней было два, один внутри другого, и сначала Сабан мог видеть только тёмные вершины этих камней в тумане. Он попытался сосчитать столбы, но их было очень много. А на дальней стороне двойного круга, смотрящей на место захода Зимнего Солнца, был проход, сделанный из пяти пар каменных колонн, поперёк которых лежали камни-перекладины, создавая ряд из пяти дверных проёмов для заходящего солнца. Сабан изумлённо смотрел, и в течение недолгого волшебного времени весь храм, казалось, парил в туманном воздухе. Затем туман стал рассеиваться из высокогорной долины, оставив камни вросшими в тёмную землю.

Камабан встал, его рот был открыт.

— Скатэл не безумен, — тихо сказал он, затем издал громкий крик и, перепрыгивая через камни, побежал вниз по склону, распугивая черношёрстных овец. Сабан медленно последовал за ним, и, остановившись между сдвоенными кругами камней, обнаружил Камабана присевшего на корточки у северо- восточной стороны храма, где он всматривался в тоннель, созданный камнями с перекладиной.

— Ворота Слаола, — восхищённо произнёс Камабан.

Храм был построен в высокогорной ложбине, которая возвышалась над низиной к югу, и в день Зимнего Солнца, заходящее солнце светило над морем и землёй, пронзая двери из камней.