что ты помоечник?!

– Да нет, какие бутылки…

– Помоечник, и за слова не отвечаешь! Ты их видел, этих козлов, и видел, как они скинули ствол! – напористо импровизировал Лис. И понял, что попал в точку.

Шкет вздрогнул и смотрел взглядом затравленного волчонка. Этот жесткий мент с мертвой хваткой был его последней надеждой. Лис перегнулся через стол. Чуткий хрящеватый нос почти уперся Шкету в переносицу. Шепотом, чтобы не услышал даже приникший к замочной скважине человек, опер произнес:

– Выбирай – быть моим другом на воле или петухом на зоне!

Наступила напряженная тишина. Для Шкета эта минута определяла всю дальнейшую жизнь, хотя это понимал только Лис, но не он. Стать предателем очень непросто, даже если обстоятельства вынуждают тебя к этому. Требуются толчок в спину, какие-то дополнительные условия, какие-то нужные слова… И Лис умел находить такие слова.

– Да чего ты сопли жуешь? Братва тебе еще и спасибо скажет! Эти залетные Гошу грохнули! А он в ба- альшом авторитете ходил… Они уже, считай, приговорены!

Шкет облегченно вздохнул.

– Двое, с горы спустились, бегом, аж на жопе ехали… В спецовках, один в маске зеленой на морде, да с волыной… Я в кустах ссал, вижу такое дело – присел сразу… Смотрю – раздеваются. Стащили шмотье, свернули, пушку внутрь засунули и бросили за баки. А сами на набережную вышли и пошли в сторону «Рака».

– А что дальше?

– Дальше? Да ничего. Я подождал немного, пушку забрал и свалил.

– А они куда делись?

– Не знаю, – пожал плечами Шкет. – Как раз «Газель» проехала, наверное, за ними.

– Какая «Газель»? Почему за ними? – цеплялся за каждую деталь Лис.

– Обычная «Газель». Белая. Может, и не за ними. Просто сразу проехала в том же направлении…

– А как выглядели? Во что одеты? Шкет задумался.

– Короче, один – с меня ростом, не очень здоровый. Второй – ему по ухо, качок, конкретный… Бицухи – шарами, спина широченная, волосатый, как хачик. Он когда спецовку снял, в майке и трусах остался… Челюсть квадратная, волосы ежиком, вылитый этот… Терминатор из кино! А у второго глаза круглые и нос картошкой. Больше ничего не рассмотрел.

– Узнать сможешь, если встретишь?

– Ясное дело.

– Та-ак… А переоделись во что?

– У одного под спецовкой все было: штаны, куртка, рубашка. А Терминатор костюм натянул спортивный, клевый! Я как-то видал, к нам «спартачи» приезжали. У него тоже такой, фирменный…

– Ладно, – одобрительно сказал Лис. – Напиши-ка ты мне все подробно, приметы перечисли, одежду, ничего не забудь… И заявление накатай на мое имя, чтобы перевели тебя от Прохора и прочей борзоты. А я пока пойду, переговорю, чтобы подобрали путевую хату…

Коренев зашел к подполковнику Старикову. Низкорослый крепыш в зеленой форме добродушно улыбнулся.

– Ну, как, пришли к соглашению?

На самом деле, начальник оперчасти не был ни улыбчивым, ни добродушным. Именно он варил оперативное варево в СИЗО № 1, который не знающие тонкостей обыватели называли Тиходонской тюрьмой. Именно от него зависело: какой будет здесь жизнь конкретного зэка, и вообще – будет ли у него эта жизнь.

– Конечно! – кивнул Лис. – Подбери ему небольшую нормальную хату.

– Да чего ее подбирать, – ковыряясь скрепкой в поросшем жесткими волосами ухе, прокряхтел подполковник. – Восемьдесят шестая – четырехместная, светлая, сухая. Там три парнишки, все тихие: один хакер и два вора.

– И когда за вещами пойдет, чтобы ему эти твои сифоны не настукали, – сказал Лис. Он всегда предусматривал каждую мелочь. Тем более что в его работе мелочей не бывало.

Стариков обиделся.

– Да ты что, Филипп? Да если я сказал, а кто-то ослушается, так его звать будут по-другому… Уже не Прохор, а Полина!

– Как ты не боишься так в ухе-то? – сменил тему Лис и достал телефон. Но передумал и спрятал обратно. – А вообще, возьми его под крыло, парень перспективный…

Через полчаса Коренев выскочил через калитку в огромных железных воротах на тихую улицу, по которой сто лет назад пустили первый в Тиходонске трамвай. Он ходил здесь до сих пор, может быть, по тем же рельсам, только вагоны менялись.

По дороге к машине он отзвонился в отдел, майору Волошину:

– Алексей, я тут на одной интересной помойке хочу покопаться. Подошли Сигаева в помощь.

– Что, Михалыч, одному бичевать не в жилу? – хохотнул тот.

– Офигенно смешно! – сказал Лис. – Набережная, двести метров от «Рака». Давай в темпе.

Как он и предполагал, мусор отсюда не вывозили уже давно. Поиски с привлечением местного дворника увенчались успехом. Шкет не соврал. За баками, под прогнившими оконными рамами, в груде мусора удалось обнаружить два свертка из черных спецовок. В присутствии понятых их тщательно осмотрели. Внутри оказались респираторы и перчатки. Все изъятое поместили в полиэтиленовые пакеты, опечатали и отправили на экспертизу…

– Молодец, Шкет, хорошо сработал! Выйдет из него толк, обязательно выйдет! – сказал сам себе довольный Лис.

В восемьдесят шестую камеру Шкет зашел уверенно и спокойно. Здесь было светло и просторно. Три пацана играли в домино и настороженно повернули головы в сторону новичка. Шкет подошел вплотную, сбросил кости, сильным ударом в лицо сбил того, кто сидел ближе. Двое других шарахнулись в стороны.

– Вы что, чуханы, офуели! – заорал Шкет. – Не видите, что блатной вошел?! Кто старший?

– Да у нас нет старшего, – испуганно сказал мелкий светлоголовый подросток.

Шкет дал ему «леща».

– Теперь есть! Я Шкет, я буду паханом! Я живу по «законам» и вас заставлю! А ну, встать, построиться!

Сокамерники поспешно выполнили приказ. Один зажимал платком разбитую губу, подбородок был перепачкан кровью.

– Как зовут? – жестко спросил Шкет, прохаживаясь перед неровным строем.

– Иван.

– Сергей.

– Коля.

– А кликух нет? – презрительно скривился новый пахан.

Ответом было молчание.

– Я вам дам кликухи, – угрожающе пообещал он. – Такие дам кликухи, что не обрадуетесь! Почему в хате грязно, как в свинарнике?! Убраться немедленно, чтоб все блестело! Проверю – шкуру спущу!

Подойдя к ближней от окна шконке, он сбросил постель на пол.

– Ты, рыжий козел, застелить место пахану!

А ты быстро чифир завари, да стол накрывай! Все из загашников доставайте, блатному лучший кусок положен!

Прописку проходили? Как нет?! Значит, будете прописываться! Совсем обнаглели, чухонцы! Видно, придется кое-кого опустить!

С этого момента жизнь в восемьдесят шестой камере превратилась в ад.

На следующий день Шкета привезли в Центральный райотдел, к художнику. Через три часа напряженной работы получились два вполне качественных фоторобота.