— Ты имеешь в виду что-то вроде сигаретной пачки?

— Возле всех остальных Кукольник обычно оставлял их сумочки. Ремешки он отрезал, чтобы душить их, но возле тела мы всегда находили одежду и сумочки. Единственное, чего не хватало, была косметика. Он неизменно забирал ее с собой.

— На сей раз — ничего. По крайней мере, в цементе. Когда они закончили раскопки, Паундс выставил там часового. Больше ничего не нашли. А барахло он мог оставить в складской комнате и оно потом сгорело или его слямзили. Гарри, ты думаешь, это подражатель?

— Полагаю, что так.

— Ага, я тоже.

Босх кивнул и извинился за то, что все время отрывает его от работы. Он снова принялся изучать отчеты. Через несколько минут Эдгар вытащил бланк из машинки и пошел с ним к письменному столу. Он вложил его в новую папку с тоненькой пачкой документов, связанных с сегодняшней находкой, а папку поставил в шкаф за своей спиной. Затем он совершил ежедневный ритуал: позвонил своей жене и поговорил с ней, одновременно поправляя на столе промокашку, стопку бумаги для записок и иглу, чтобы их накалывать. Жене он сказал, что по дороге домой должен кое-куда ненадолго завернуть. Слушая их разговор, Босх невольно подумал о Сильвии Мур и некоторых домашних ритуалах, ставших для них традиционными.

— Все, Гарри, я сваливаю, — сообщил Эдгар, повесив трубку.

Босх кивнул.

— А ты еще долго будешь здесь околачиваться?

— Не знаю. Хочу перечитать эту писанину, чтобы знать, что говорить, когда буду давать показания.

Это было неправдой. Для того, чтобы освежить воспоминания о Кукольнике, ему не нужны были «книги мертвых».

— Надеюсь, ты разорвешь Денежку Чэндлер на куски.

— Скорее она меня прикончит. Она классно работает.

— Ну ладно, мне надо бежать. Увидимся.

— Эй, не забудь, если завтра узнаешь имя, позвони мне на пейджер или еще как-то сообщи.

После ухода Эдгара Босх взглянул на часы — было пять — и включил телевизор, стоявший наверху шкафа с досье, соседствующего с тем, на котором лежала коробка с лицом. Дожидаясь репортажа о найденном теле, он снял трубку телефона и набрал домашний номер Сильвии.

— Я сегодня вечером не приеду.

— Что случилось, Гарри? Как прошли вступительные речи?

— Дело не в суде. Тут совсем другое. Сегодня нашли труп. Похоже на работу Кукольника. Мы в отделении получили записку. В общем, в ней говорится, что я застрелил не того парня. Что Кукольник — настоящий Кукольник — все еще жив.

— Это возможно?

— Не знаю. До сегодняшнего дня никаких сомнений не возникало.

— Как же тогда...

— Подожди минутку, в новостях показывают репортаж. По второму каналу.

— Сейчас переключу.

Они смотрели разные телевизоры, но были соединены телефонным проводом, а на экране, в раннем выпуске новостей, в этот момент шел репортаж о находке. Комментатор не сказал ни слова про Кукольника. Сначала показывали место преступления, снятое с воздуха, потом — кусочек из интервью с Паундсом, сказавшим, что пока ничего не известно и что полиция нашла тело по анонимной подсказке. Гарри и Сильвия хором рассмеялись, увидев на экране перепачканную физиономию Паундса. От смеха Босху стало легче. Когда репортаж окончился, Сильвия снова посерьезнела.

— Так он же ничего не сказал журналистам.

— Мы сначала хотим во всем убедиться. Сперва нам надо разобраться в Том, что происходит. Это — либо он, либо какой-то его подражатель... А может, у него был напарник, о котором мы не знали.

— Когда же ты узнаешь, в каком направлении двигаться?

Это был тактично сформулированный вопрос — когда же Босх узнает, не убил ли он невинного человека.

— Не знаю. Возможно, завтра. Кое-что выяснится после вскрытия. Но узнать, когда она умерла, мы сможем, только установив ее личность.

— Гарри, это не Кукольник. Не переживай.

— Спасибо, Сильвия.

Босх восхитился ее беззаветной преданностью. И тут же почувствовал себя виноватым, поскольку никогда не был с ней полностью откровенен относительно всего, что их волновало. Он был вещью в себе.

— Ты так и не рассказал, как сегодня все прошло в суде и почему ты не хочешь приехать, хотя и обещал.

— Это из-за нового тела, которое нашли. Я завязан с этим... И я хочу об этом подумать.

— Но ты же можешь думать где угодно, Гарри.