– Кто хотел?

– Те, из-за кого я стрелял. Между прочим, в воздух…

– По ногам.

– Под ноги, – поправил я. – Опять же предупредительный выстрел.

– Никто не собирался тебя убивать.

– Давайте заводите уголовное дело, я не против. Заодно проверку в клубе устроим. Я утверждаю, что девушек там держат на наркотиках…

– Это бездоказательно.

– Вот я и говорю: давайте проведем официальное расследование, подключим прокуратуру города, области. А заодно выясним, кто крышует «Эдельвейс», кто выставляет там милицейский пост, который избивает сотрудников уголовного розыска в угоду хозяевам и тайным покровителям клуба…

– Кто вас избил?

– Кто конкретно? Фамилий не знаю, но обязательно выясню. У меня в одной ноге пуля побывала, а другая сломана. Меня в больницу везти было нужно, а я здесь. И еще в камеру заперли… Это называется перебор, полковник. Большой перебор. И, уж поверьте мне, я так просто это дело не оставлю!

Белогуб досадливо поджал губы. Немного подумал, что ему делать в этой ситуации, и, ничего не сказав, вышел. А минут через пятнадцать за мной прибыл врач «Скорой помощи». Он осмотрел мои ноги прямо на месте и велел срочно грузить на носилки.

Марцев торжествующе улыбался, вручая мне мою же палочку. Как будто это была наградная шашка за боевые заслуги.

Я взял ее рукой, подмышку которой подпирал костыль.

– Еще пригодится.

– Как нога? – участливо спросил он.

– Спасибо, хреново.

Я повернулся к нему спиной и на двух костылях вытолкал свое тело из прихожей в гостиную.

«Скорая помощь» доставила меня в травматологию, где у меня выявили вывих и трещину в малой голенной кости. Суставы вправили, на ногу наложили гипс, а меня самого пару дней продержали в больнице, после чего отправили долечиваться домой.

– Что, болит? – участливо спросил Марцев.

– Душа болит.

Простреленная нога уже почти зажила, и я даже мог переносить на нее, правда, осторожно, вес всего тела. Но из-за перелома я вынужден был передвигаться на костылях.

– Чего?

– Дома приходится сидеть. А у меня дела.

– Какие дела?

– А ты не знаешь. Этот проклятый клуб…

– Дался он тебе, – нахмурился Марцев.

– Нечисто там. Как пить дать, нечисто. Девушек на наркотиках держат, они там все как чумовые…

– Кто тебе такое сказал?

– Сам видел… Там у них комнаты на втором этаже, они там живут, в город не выходят…

– На втором этаже?

– Да в том-то и дело. Со стороны кажется, будто второй этаж сам по себе, а если разобраться, это часть клуба…

– Ну, если и часть клуба, что здесь такого?

– Но ведь они держат это в секрете?

– Не знаю, никто из этого секрета не делает. Я был в этом клубе, там у них на втором этаже комнаты для приватного танца. Для стриптиза это вполне нормально, если ты не знаешь.

– Там не только приватные танцы, там самый настоящий публичный дом.

– Мы уголовный розыск, а не полиция нравов, нас это касаться не должно, – парировал Марцев. – Тем более ты уже понял, кто крышует «Эдельвейс».

– С этого и надо было начинать, – уныло кивнул я. – Крыша у «Эдельвейса» серьезная…

– Да, кстати, с тем случаем, когда тебя задержали, уже разобрались. Сержант, который тебя бил… Его уже уволили…

– Зачем уволили? Чтобы я шум не поднимал?

– А он тебе нужен – этот шум?

– Нет, мне шум не нужен. Мне результат нужен. Мне убийцу Стеклова нужно найти… Кстати, Горожанов знал покойную Зуйко. У них даже приватный танец был…

– И что с того? – как на безнадежно больного посмотрел на меня Марцев.

– Ну как что с того! Хитрит Горожанов, выкручивается…

– Уже выкрутился.

– Его что, отпустили? – без особого возмущения спросил я.

Судебная ДНК-экспертиза – дело серьезное и долгое, за два дня ее не сделаешь. И я готов был к тому, что Горожанова могут выпустить за отсутствием улик, вернее, готовых результатов.

– Отпустили, – кивнул начальник.

– А экспертиза?

– Уже готова… Не Горожанова ты ранил на кладбище, кого-то другого. Не было его там…

– Значит, под рукой у него было не два, а три человека. Надо искать этого третьего.

– Как, если двоих уже нет?

– Через Горожанова надо искать.

– С Горожановым у нас проблемы, – сказал и скорбно опустил глаза Марцев.

– Неужели убили? – всполошенно спросил я, вспомнив, как лихо в этом деле уничтожались свидетели.

Может, за Горожановым стояла более крупная фигура, она-то и распорядилась избавиться от него.

– Хуже, – покачал головой начальник. – Он добился того, чтобы против нас возбудили уголовное дело. Он считает, что мы незаконно проникли в его жилище.

– Все-таки заявил, – с досадой поскреб я щеку.

– Да, и прокурор настроен очень решительно. Я сегодня утром в прокуратуре был, меня там чуть под стражу не взяли… Тебя на допрос вызывали, но я объяснил, в каком ты состоянии. Следователь к тебе должен подъехать…

– Что же делать? – схватился за голову я.

– Не знаю… Может, ты подскажешь?

– А чего Горожанов этим добивается?

– Не знаю… Семиряднов сказал, что Горожанов хочет, чтобы мы от него отстали.

– Кто сказал?! Семиряднов?! – взвился я. – Вот сволочь!

– Кто, Горожанов?!

– Нет, Семиряднов!.. Я же говорил, что эта сволочь заодно с ним!

– С кем?

– Да с Горожановым же!

– Может быть, – не стал спорить Марцев. – Но мой тебе совет, будь с Семирядновым осторожней.

– Да, ты уже говорил о его влиятельных родственниках, – кивнул я. – Жаль, что я не успел добраться до них…

– Дело не в родственниках. Дело в том, что Семиряднов сейчас занимается расследованием убийства гражданки Свирцевой.

– И что? – настороженно спросил я.

Если я и боялся этого расследования, то не более, чем сам Семиряднов. Да он и сам, похоже, понимал, что на Свирцевой меня не поймать. Поэтому в паре с Горожановым они придумали обвинить меня в незаконном проникновении в жилище. И это был удар двойного действия, направленный еще и против Марцева…