– А раньше кричала как резаная?

– Что-то в этом роде.

– А может, душили ее?

– Ну, может быть, – пожала плечами женщина. – Я выглянула, слышу, крик оборвался, и дверь – хлоп!..

– А какая дверь могла хлопнуть?

– На втором этаже.

– Вот и я говорю, что на втором. Значит, открываются двери!

В голосе Варвары Даниловны звучала тихая тревога; так говорят обычно, когда рассказывают о чем-то противоестественном, испытывая при этом суеверный страх. Можно было думать, что кричала не просто девушка, а существо из потустороннего мира. Хотя, в принципе, не было ничего противоестественного в том, что клуб имел два этажа и выход на верхнем.

Одно непонятно, почему этим выходом пользовались чрезвычайно редко? Для того, чтобы не привлекать внимание жильцов? Но почему?

– И когда вы слышали этот крик? – спросил я, представив себе страшную, но реальную картину происшедшего.

Кричать могла Таня Зуйко. Ей угрожала смертельная опасность, и она с криком пыталась вырваться из апартаментов на втором этаже, но Шрам или Жерновой поймали ее, когда она уже открыла дверь, затащили обратно. Но потом все-таки вынесли ее на улицу, вперед ногами.

Марцев говорил, что, по предварительным опросам сотрудников клуба, ни Шрама, ни Жернового там никто не видел. Но можно ли было верить этому? Сейчас я был уверен, что нет. Слишком темные в «Эдельвейсе» ночи, слишком густая завеса секретности под крышей ГУВД.

Я ожидал, что Варвара Даниловна назовет мне дату, совпадающую с той, когда погиб Юрка Стеклов. Но женщина вспомнила, что слышала странный крик чуть ли не месяцем раньше. Но я все равно не охладел в своем желании проникнуть за дверь, за которой кричала девушка.

– Может, еще что-нибудь странное вспомните? – спросил я. – Может, еще что-то слышали. Или даже видели.

– А зачем это тебе? – настороженно спросила женщина.

– Ну, как же, может, кто-то со второго этажа и гадит!

– Да нет, там кто-то из мужиков гадит, а за дверью женщины…

– Почему вы так думаете, может, там и мужиков хватает?

– Не знаю, мужики обычно шумят, а эти тихо себя ведут.

– А крик?

– Так это ж единственный раз.

– И то, потому что дверь открылась… Звукоизоляция там хорошая, потому и не слышно ничего… Может, с балкона что-то видели? С вашего же балкона видны балконы второго этажа.

– Да, видны. Балконы как балконы. Только никого я там не видела…

– Что, и покурить никто не выходит?

– В том-то и дело, что нет… Если бы мужики там жили, они бы точно курили…

– Женщины сейчас больше, чем мужики, курят.

– Ну да, наверное. Время нынче такое… Но я правда никого не видела…

– А можно я выйду на балкон, гляну?

Варвара Даниловна посмотрела на меня сквозь прищур подозрения.

– А зачем тебе это?

– Ну, говорю же, изловить нужно того, кто у вас в подъезде гадит.

– Да нет, не то ты ищешь. Выпытываешь ты что-то, высматриваешь. А мне еще жить здесь. Мне, знаешь ли, неприятности не нужны… Давай-ка ты иди отсюда подобру-поздорову!.. Или убивать будешь? Я сейчас закричу!

Женщина набрала в рот воздуха, как будто действительно собиралась заорать во весь голос.

– Ну, нет, убивать я вас не буду, – сказал я, поднимаясь. – И кричать не надо. Ухожу я, ухожу.

Варвара Даниловна вздохнула с чувством облегчения, когда я переступил порог.

– Ты уж извини! – бросила она вслед мне.

И дверь закрыла за мной тихо, с сожалением.

Я спустился на второй этаж, одну за другой осмотрел все двери. Вроде бы ничего необычного. Но ковриков под ними нет, а чисто. Видно, в подъезде кто-то регулярно убирался. Возможно, труд технички оплачивал клуб «Эдельвейс», но искать подтверждения этому я не собирался, да и ни к чему.

А искал я фрагменты штукатурки, которая обычно сыплется с дверного проема, особенно если дом старый. Но, видно, дверьми действительно никто не пользовался, поэтому на пол ничего не просыпалось. Или пользовались ими, но до того, как здесь побывала уборщица. Если пользовались, то, скорее всего, какой-то одной.

Я приложил руку под одну щель. Если за ней пустота, то должен был быть хоть какой-то приток воздуха. Но я не ощутил даже легкого дуновения. Значит, за ней находилась непроницаемая стена. Едва уловимое движение воздуха я уловил под третьей по счету дверью. Видимо, за ней и находилась пустота, заполненная обитателями клуба.

Возможно, от этой двери тянется коридор, вдоль которого расположены комнаты, где живут и принимают клиентов клубные танцовщицы. И где их время от времени убивают…

Как всякий умудренный опытом опер, я имел при себе не одну, а целых три отмычки из сверхпрочной авиационной стали. Таким комплектом домушник по кличке Сырок мог открыть практически любую дверь. Он-то и научил меня, как это делается. Не скажу, что я в совершенстве освоил это преступное ремесло, но многие замки действительно сдавались мне на милость. И уж точно я смог бы справиться с этой дверью, в которой имелся всего один и довольно-таки примитивный на вид замок.

Слабым этот замок оказался не только на вид, но и на поверку. Но беда в том, что дверь, видимо, была закрыта еще и на внутреннюю задвижку. Тогда я спрятал отмычки в потайной карман куртки и просто- напросто позвонил в дверь. Вернее, нажал на кнопку, но не уловил ни малейшего звука. Или звонок не работал, или сигнал от него тонул в толстом слое дверного звукоизолята.

Стучать в дверь я не стал. Можно, конечно, было прикинуться жильцом дома, который спьяну перепутал второй этаж с третьим или даже четвертым. Но где гарантия, что дверь мне не откроет тот самый детина, которого я сегодня так удачно уронил на пол. Тогда мне придется спасаться бегством, но с моей ногой это невозможно. Или убить его, чтобы защититься, а этого я не хотел.

Я спустился, вышел из подъезда, отошел подальше от дома, глянул на него со стороны двора, не сразу, но заметил темневшую на фоне белой стены пожарную лестницу. И еще я видел межэтажный карниз, по которому можно было добраться до ближайшего балкона на втором этаже.

Правда, нижняя перекладина пожарной лестницы находилась метрах в двух с половиной от земли, и дотянуться до нее я мог бы только в отчаянном прыжке. Но прыгать я не мог. Зато у меня была палочка, которая однажды уже стала моей выручалочкой. И сейчас мне представилась возможность проверить ее на прочность.

Я зацепился ею за лестницу, повис на ней. Убедившись, что палочка выдерживает массу моего тела, я с помощью одних только рук оторвался от земли, мало-помалу поднялся на них до нижней перекладины, ухватился за нее, подтянул к ней здоровую ногу, влез на лестницу всем телом. Была мысль бросить палочку, но я вовремя одернул себя и сохранил ее при себе. И она мне пригодилась. Карниз оказался слишком узким, но, зацепившись палочкой за железный прут, я относительно легко дотянулся до самого балкона.

Он был без остекления и ничем не отличался от балконов сверху. Видимо, руководство «Эдельвейса» не желало афишировать, что второй этаж дома стал приобретением клуба. В чем здесь причина – это я и хотел выяснить.

Я перебросил тело через перила и опустился на пыльный и загаженный голубиным пометом пол. Судя по всему, сюда действительно давно никто не выходил. И окно, в которое мне чертовски хотелось заглянуть, изнутри было забрано решеткой и вдобавок наглухо зашторено. На занавеску изнутри падал свет, но то, что происходит за ней, видеть я не мог. Хоть бы тень какая мелькнула. Тень девушки, танцующей перед клиентом или даже под ним. Зато я отдаленно услышал красивую медленную мелодию. Селин Дион