послала хотя бы весточку, хотя бы одно теплое слово… Но не было ничего! Потому что ты вычеркнула меня из своей жизни. Жизнь твоя, и я понимаю, что места мне там нет. Понимаю и не лезу… Но разобраться с этим я должен. Хоть какая-то мечта должна осуществиться…

Тихоплесов резко вдруг поднялся с земли, низко нагнув голову, бросился на Валентина. И кулаки выставил вперед. Вот когда пригодились приемы из самбо. И смелость из новой жизни. Валентин уклонился от удара, перехватил руку, крепко захватил ее и взял противника на прием, головой врезав его в ствол высокой толстой березы.

– Если ты его еще раз ударишь, я тебя прокляну!

Тихоплесов без чувств лежал на земле, и Дарьяна, раскинув руки, заслоняла его собой от Валентина.

– Ты меня уже прокляла. И твое проклятие работает. У меня ничего нет. Сначала я потерял тебя, затем себя, а потом и свободу. И обратно уже ничего не вернешь… Ты, конечно, можешь пообещать мне, что встретишься со мной. Потом, когда твой муж будет дома, в полной безопасности. У него слабая потенция, а тебе нужны сильные ощущения, хотя бы раз в год, и я бы мог помочь тебе в этом, – ехидно скалился Валентин, глядя на нее. – А потом, когда он умрет от аневризма, после траура ты отправишься ко мне на остров… Пардон, не ко мне, к Меднику. Или к Цаплину.

– Кто тебе такое сказал? – залилась краской Дарьяна.

– Сам слышал, как ты Меднику пела.

– Ты подслушивал?

– Неважно, – не моргнув глазом, сказал Валентин.

– Ты подслушивал!

– Но ведь было же!

– Ты должен был понять, что я врала… Я выпутывалась из положения!

– Я слышал, как ты выпутывалась из своего сарафана. Ты же подстелилась под Медника!

– Ты не так все понял! – голосом, срывающимся на вопль, воззвала к нему Дарьяна.

– Да мне все равно, так я понял или не так. Ты можешь идти. Ты мне больше не нужна. А эту мразь я раздавлю… Лежачего не бьют. Но в лежачего стреляют!

Валентин снова достал пистолет, звонко загнал патрон в патронник, приставил ствол к голове Тихоплесова.

– Ты псих! – схватилась за голову Дарьяна.

– Я сказал, ты свободна.

– Ты не можешь его убить!

– Ты в этом уверена?

Валентин оттянул назад собачку спускового крючка, хотя делать это было и не обязательно.

– Не стреляй, – зажмурив глаза, жалко пробормотал Тихоплесов.

Оказывается, он уже пришел в себя, но делал вид, что находится в глубоком нокауте.

– Тогда давай драться… Я должен тебя убить.

– Не надо… Я заплачу…

– За что, за свою жизнь? Так твоя жизнь ничего не стоит. А может, ты хочешь заплатить мне за Дарьяну? За то, что увел ее от меня?

– Да, за Дарьяну, – сквозь зубы процедил Тихоплесов.

– Дарьяна, ты слышишь? Ты для него всего лишь товар! – куражился Валентин. – Но я-то деньги за нее не прошу. Она для меня не товар. Она для меня бесценна. И у тебя просто нет таких денег, чтобы расплатиться за нее… Так что не нужны мне твои деньги.

– Дружкам своим скажи, им деньги нужны. Я оружие чеченцам продавал, пусть они с меня деньги за это возьмут.

– Мне все равно, что ты чеченцам оружие продавал, – мотнул головой Валентин. – Я в Чечне не воевал, мне все равно, что там было…

– А вот нам не все равно! – раздался вдруг за спиной голос Медника.

Разведчики бесшумно вышли из темноты в лунный сумрак, в голову Валентину уперся ствол автомата. А чья-то рука забрала у него пистолет.

– Ну и зачем ты, Полунин, это сделал? – спросил Цаплин.

– Долго объяснять, – с вызовом ответил Валентин. – А у меня времени нет. Меня на том свете заждались. Давайте стреляйте быстрей.

Удивительно, но он действительно не боялся умереть. Он одержал над Тихоплесовым убедительную победу. Дарьяну этим не вернул, но в ее глазах поднялся. Она может назвать его психом, чудовищем, но никак не Валей, рохлей, размазней. Будущего у него все равно нет, так что это счастье – умереть на мажорной ноте.

– Я ведь выстрелю, – сказал Медник.

– Давай стреляй. Но учти, хоть пальцем моей жены коснешься – я тебя, гада, с того света достану. Я следить за вами буду…

– Не коснется он меня пальцем! – с надрывом произнесла Дарьяна.

– Она тебе не жена! – зашипел на ухо Медник.

– Здесь уже нет, а на том свете – да. Я знаю это. И буду ждать ее там… Ну чего тянешь? Давай жми на курок.

– Отставить!

– Да я не собирался стрелять, – отозвался Медник. – Некрасиво это, из-за бабы… А то, что сбежать помог, так это у него детство играет…

– Валек – нормальный парень. Свой в доску, – подал голос Казымов. – Я бы с ним в разведку пошел.

– И голова у него варит, – неожиданно поддержал его Цаплин.

– И еще Эдика на признание раскрутил, – засмеялся Медник. – Не было бы, как говорится, счастья… Что, Эдик, за Чечню отвечать будешь?

– Да.

– У тебя, говорят, яхта своя…

– Забирайте.

– И сколько она стоит?

– Двадцать миллионов.

– Значит, двадцать миллионов с тебя. А яхту оставь себе.

Медник насел на Тихоплесова, потеряв к Валентину всякий интерес. Зато Казымов подал Полунину руку, помог ему подняться с корточек. Но вдруг больно ударил его под дых.

– Это тебе за то, что Нику ко мне послал…

Валентину пришлось сделать над собой серьезное усилие, чтобы не согнуться пополам.

– Это военная хитрость, – едва слышно просипел он.

– Я так и понял. Поэтому живи…

Медник продолжал давить на Тихоплесова, требуя деньги. Тот пытался торговаться, сбивая цену. Цаплин внимательно вслушивался в их перепалку. И только Валентин кривился. Не нравился ему этот разговор. Не для того он освободил Тихоплесова, чтобы он снова попал в руки разведчиков. Лучше бы он действительно его убил…

– Вы нарочно это придумали? – тихонько спросила Дарьяна.

Она близко подошла к Валентину, коснувшись его локтем. Ее никто не связывал, потому что, сбеги она, уйти от погони не сможет. Она и сама понимала, что разведчики поймают ее в два счета, ведь лес – это их стихия. А кричать бесполезно, да к тому же небезопасно, после такого выпада можно остаться с кляпом во рту.

– Что – нарочно?

– Ты знал, что нас догонят?

В ее вопросе не хватало уверенности, и Валентин это почувствовал.

– Да. Поэтому и торопился. Жаль, что не успел.

– Что не успел?