— Проблема…

— Если бы только эти! Живые проходу не дают, липнут как мухи. А я… что я могу!..

Дон-Жуан упал лицом на подушки и разрыдался. А Петя слез с кровати и на цыпочках вышел. Он начал догадываться о причине столь невыносимых страданий этого купающегося в роскоши и окруженного назойливым женским вниманием красавца.

За богато накрытым столом в гостиной сидел джокер и уплетал завтрак, накрытый, по всей видимости, для хозяина. Шут громко чавкал, то и дело подливал в золотой кубок вина, шумно глотал.

— Вопрос на засыпку! — прокричал он с набитым ртом, едва завидев мальчика. — Восемь секунд! ЧЕГО БОЛЬШЕ В РЕВНОСТИ — ЛЮБВИ ИЛИ САМОЛЮБИЯ?

У Пети в голове завертелось все, что он читал о любви. «Больше любви… нет, нет, больше самолюбия… зависит от чувств…»

— Все зависит от чувств того, кто ревнует! — прокричал он как можно быстрее, чтобы уложиться в отведенные секунды.

— Правильно! — похвалил джокер и потянулся за новой бутылкой.

А Петя снова полетел вниз, заскользил по желобу и влетел…

… И влетел в нарисованную картинку из детской книжки.

Он стоял на дороге, по обе стороны от которой росли одуванчики, каждый из которых был величиною с фонарный столб. За поворотом виднелись уютные двухэтажные домики, в стороне голубела речка и золотился пляж. Все это было до боли знакомо… Несомненно, это была картинка художника Лаптева из книжки «Приключения Незнайки».

Кто-то осторожно подергал Петю за рукав. Он обернулся и увидел толстенького забавного человечка с огромным упитанным лицом, в курточке со множеством карманов и полосатой шапочке с козырьком.

— С восьмого уровня? — деловито поинтересовался человечек, кивнув вверх бровями. Он был чрезвычайно серьезен и чем-то озабочен.

Петя наконец узнал его.

— Пончик! — закричал он вне себя от радости. — Пончик, дорогой ты мой!..

И Петя полез обниматься к герою своей любимой детской книжки.

В ответ на бурные излияния восторженного почитателя Пончик довольно прохладно отстранился. Задыхаясь от восторга, мальчик пожирал его глазами.

— Ладно, ладно, я вижу, что вы хороший коротышка, — озираясь по сторонам, почему-то шепотом заговорил Пончик. — У вас есть с собой хотя бы немножко соли?

— Соли? — удивился Петя. — Нет, кажется соли у меня нет.

— Пошарьте, пошарьте в рюкзаке и по карманам — может, завалялись хоть несколько крупинок…

Петя добросовестно пошарил в рюкзаке и по карманам, вывернул все наружу, однако соли не нашлось ни единой крупинки.

— Да вы посмотрите, посмотрите получше, — натаивал Пончик, продолжая воровато озираться по сторонам. Не вытерпев, он сам запустил в заново уложенный рюкзак свои пухлые ручки и тут же поранился об острие одного из лазательных крюков. Отскочив в сторону, он оторвал кусок подорожника и стал обматывать им палец, отвернувшись от мальчика.

— Послушайте, вы — Пончик?! — продолжал Петя свои настойчивые приставания.

— Допустим, я Пончик, что дальше, — хмуро отвечал тот, не оборачиваясь. Не получив соли, он окончательно потерял интерес к незнакомцу.

— А где все остальные? Ну, эти… Знайка, Незнайка, Винтик, Шпунтик…

— Послушайте, вам делать нечего?

Петя знал, конечно, что Пончик вреднюга, но такой невежливый прием на страницах самой дорогой и любимой книжки его расстроил. Он опустил голову и сделал несколько бесцельных шагов по дороге.

— Эй, послушайте, — неожиданно окликнул его Пончик.

Петя с готовностью обернулся.

— Вы обратно не можете слазать?

— Зачем?

— Ну за этой, за солью. Я сам, знаете ли, в трубу не помещаюсь. А там точно есть, я знаю.

Как бы там ни было, Петя обрадовался, что Пончик заговорил с ним.

— Что же, у вас здесь совсем нет соли?

— Совсем нет, — горестно вздохнул Пончик. — И что самое подлое, еду подадут какую только хочешь, что только в голову придет, все можно потребовать, тотчас доставят ресторанным лифтом, и все нарочно несоленое. Иной раз пойдешь на хитрость; селедки закажешь, селедки без соли ведь совсем не бывает… Так что они делают! Вымачивают эту селедку в воде, пока она не сделается совершенно пресной, а уже после подают как будто так и надо.

— Да, безобразие какое-то, — сочувственно согласился Петя. — А вы что же один совсем?

— Один, даже не знаю, куда все подевались.

— Знаете, я боюсь, что мне обратно наверх лезть не позволят; я ведь здесь тоже не просто так, я здесь человек подневольный. Что-нибудь сделаю не так — и все пропало.

— Как это вы сказали? Че… чева…

— Человек. Ну, коротышка по-вашему. А вы не думали спуститься вниз по реке? Огурцовая река впадает в море, а море соленое.

— Вот еще, никуда она не впадает. Здесь все нарисованное.

— Но речка-то настоящая?

— Никакая она не настоящая, насосом воду по кругу качают.

В конце дороги, из-за поворота, появился карточный шут. Неторопливо приплясывая на своих кривых ножках, он приближался неестественно быстро и, спустя несколько секунд, был уже рядом. Он что-то сжимал в кулаке.

— Сюрприз! Презент! — крикнул он Пончику и разжал кулак.

На затянутой перчаткой ладони засверкала горсть крупной соли. Пончик хрюкнул от волнения и подался вперед. В тот же миг шут сказал «ой!» и нарочно рассыпал соль на дорогу. С криком отчаяния Пончик бросился на колени собирать крупинки, а Петя смотрел на карточного дурака с ненавистью, готовый его поколотить.

— Спокойно, юноша, — угадал его настроение джокер. — Без эксцессов. Придержите свои эмоции, игра продолжается. Отвечайте: ЧЕЛОВЕК ЖИВЕТ, ЧТОБЫ ЕСТЬ, ИЛИ ЕСТ, ЧТОБЫ ЖИТЬ?

Вопрос был проще некуда, но Петя был застигнут врасплох и начал путаться:

— Ест, чтобы жить… то есть, живет, чтобы есть… Ой, нет! Ест, чтобы жить!

— А корова? — спросил джокер с некоторым ехидством.

— И корова! И любое живое существо!

— А растения?

— И растения!

— Растения-то почему? — джокер сделал притворно-удивленное лицо.

— А они тоже понимают. Некоторые с ними даже разговаривают. У нас одна бабулька жила в квартире, пока не переехала, так у нее в комнате…

— Хорошо, хорошо, достаточно. Скажу прямо, вопрос был непростой. Многие даже полагали, что вы на нем срежетесь.

— Но вы задали не один, а целых три вопроса!

— Как вы могли подумать… Первый и третий я задавал так, в непринужденной беседе, вы могли ничего не отвечать. Я и время не засекал, семь секунд. Настоящий вопрос был только про корову.

О возмущения Петя потерял дар речи.