вопрос? – Джексон наконец-то заметила его поднятую руку.

– Да. Я не понимаю, как шесть девчонок включат сирены. Они же в Министерстве Изучения, так?

– Не так.

– Что-то у вас тут постоянно все не так…

---

Сирены общей тревоги раньше действительно находились на территории Министерства. В те времена изученцы еще проводили опасные опыты. Иногда им нужно было предупреждать население Верхней Москвы о том, что очередная машина вышла из-под контроля. Или произошел выброс ядовитого дыма. Но после Обрушения центральный пульт, управлявший сиренами, оказался на Пустыре. Работники Минизуча сначала хотели сделать новый пульт, но времена были тяжелые, всем стало не до экспериментов, и на систему оповещения просто махнули рукой.

– С тех пор сирены запускаем только мы, – гордо закончила Джексон, – когда надо что-нибудь совсем опасное провернуть. Эти, из Минизуча, они-то не признались, что пульт потерялся. Поэтому люди до сих пор реагируют, как раньше. Очень удобно, когда надо всех продавцов из магазинов убрать, например.

– Подожди-ка, – Колю все еще терзали сомнения, – но они же гудят совсем недолго, я помню! А если кто-нибудь их не услышит?

– Откуда это ты помнишь?

– Когда я сюда только пришел… в смысле, залез. Короче, в первый день, когда мы еще с Олегом были, сирены включились и тут же выключились. Я даже испугаться не успел.

– А-а. Это я был, – смущенно помахал рукой Костик. – Мы там грибы искали, в лесу возле пульта, а потом зашли в этот домик. Я их случайно включил…

– И тут же получил по шее, – вставил Дима.

Дети нестройно рассмеялись.

– Сирены звучат пять минут, – продолжила Джексон, глядя на Колю. – Потом выключаются. За это время все люди из Минпога должны выйти на улицу. Группа номер один в этот момент въезжает на стоянку и пробирается в здание. Когда сирены заглохнут, изученцы объявят по громкой связи, что тревога была ложная и можно возвращаться на рабочие места. К этому моменту вы, мальчики, уже должны проникнуть в кабинет министра погоды. Будем надеяться, что вас там никто не схватит. Хотя я не думаю. У них там в шесть часов рабочий день заканчивается. Может, после тревоги никто и не пойдет обратно в министерство… Коля, дальше все зависит от тебя! Мы уверены, что комната, в которой хранится Список, реагирует на метки. Как ангары с илартами. Тебе надо будет забраться внутрь и найти Список. Ради этого мы все рискуем.

– Зачем?

– В смысле, зачем? Список найти зачем? Чтобы его уничтожить!

– Это я догадался. А зачем? – Коля уже понял план, но общий смысл затеи от него все еще ускользал.

– Чтобы черные метки исчезли!

Он рассмеялся:

– Да, но это-то вам зачем?!

Все посмотрели на Колю, как на ненормального.

– Как это зачем? Чтобы в Нижний Мир сбежать, конечно!

---

Дети вокруг радостно загалдели, а Коля никак не мог понять: как это, в Нижний Мир? Что же, и Стас туда полезет? Стас, который обзывал его уродом и говорил, что там, внизу, сплошная радиация и все такое! И вообще, как они себе это представляют?

Видимо, недоумение и ужас читались на его лице. Джексон осторожно спросила:

– А что такого? Черные метки же не будут работать. Значит, мы сможем спокойно пройти через Щит…

Коля молчал. Девочка продолжала его убеждать:

– Ты пойми, если мы этого не сделаем, они скоро восстановят Список. Сделают новый компьютер! Или не компьютер, а пульт. Я не знаю, что там у них. И тогда все, мы снова в ловушке! Метки снова станут черными, и за нами опять начнут охотиться! А так мы сбежим в Нижний Мир. Мы это знаешь сколько уже планировали? Просто не знали точно, где Список. И не могли сами к нему подобраться. А потом пришел ты!.. Мы уйдем к тебе, вниз, и все закончится. И никто нас не казнит в четырнадцать лет, и не надо будет жить на Пустырях… И ты с нами уйдешь, как я обещала. Я буду вашу группу ждать, Стас покажет, как выбраться из Министерства. Он там все подвалы уже изучил. Что такого-то, а? Чем плохо?

Коля тяжело вздохнул. Господи, какие они все-таки дети еще! А он-то, дурак, думал, что у них и правда все спланировано! Думал, что он угонит им какую-нибудь штуку или достанет новый планктон – и они его отпустят. Он вернется домой, а они останутся жить в своем мире. Как раньше жили. Стаса же, вон, не казнили в четырнадцать. И этих бы не казнили…

Коля понимал, что всю жизнь скрываться – это, считай, вообще не жить. Он хорошо понимал доводы Джексон. То есть, ему казалось, что он их хорошо понимал. Он за месяц чуть не сошел с ума на этих Пустырях. А они-то жили так уже не первый год. Он знал, что им тоже хочется просто гулять по улице и иметь право заходить в любой магазин. Что некоторым, вот, той же Инге, например, даже хотелось бы в школу, наверное.

Но они же не понимают!

Они ничего не понимают! Никто, даже Джексон.

И Коля, медленно растирая родинку на руке, попробовал объяснить:

– Джексон, выслушай меня. И не перебивай, пожалуйста. План у вас очень хороший. И я знаю, что вам тут надоело прятаться по подвалам и Пустырям. Но вы про наш мир ничего не знаете. Там будет еще хуже. У нас нельзя зайти в магазин или в теплицу и спокойно взять еды. У нас там есть деньги. У вас они тоже есть, я видел, но внизу… они как-то главнее, что ли? Неважно. Дело даже не в деньгах. Там электронные звенелки такие. Там охранников всегда много. Блин, я не то хочу сказать… Вот ответь мне, например. Ты, конкретно ты – где там жить собираешься?

– У тебя, – пожала плечами Джексон и вдруг бросила испуганный взгляд на Стаса. Но тот, хоть и криво ухмыльнулся, ничего не сказал. – А что, нельзя?

– Нельзя… Я родителям этого вообще не смогу объяснить. Пойми, у нас много чего нельзя. Не потому, что в тюрьму сажают или током бьют. Просто нельзя. Не принято. Понимаешь?

– Нет.

Коля встал и начал нервно ходить по комнате, оглядывая детей. В нем росло, толкало его изнутри осознание чего-то большого. Какой-то правды о его собственном мире, которую он раньше, может, и осознавал, но не пытался сформулировать.

– Ладно, сейчас. Я попробую объяснить. Вот представь, вы спустились на какую-нибудь крышу. И дальше что? Ну ладно, дверь там выломать – это ерунда, хотя тоже… двери разные бывают. Но допустим, вот вы спустились на улицу. Куда вы пойдете?

– Ну, я не знаю. Попробуем найти какое-нибудь укрытие для начала.

– Вот! Вот именно! У нас там нет заброшенных домов, Джекс! Точнее, они есть, но они не такие хорошие, как здесь. В них нет воды. Нет кроватей. Ничего нет! А в магазине вы это все украсть не сможете, потому что вас сразу поймают! И отправят в какой-нибудь приют или в детскую колонию. Вам придется жить в подвале. Или на чердаке. И там будут крысы. Гораздо больше крыс, чем тут, у вас в подвалах…

Маленькая Варя заплакала. Она не любила крыс.

– Коля…

– У нас нет ваших меток! У нас дети, которые без родителей, – им еще хуже запрещенных! Они всякой фигней страдают! Их там убивают или наркоманами делают. Ты, например, знаешь, что такое наркотики? Нет?

– Коля! – Джексон закричала, пытаясь его унять. Но он уже распалился. Слова сами вылетали наружу. Он не думая составлял предложения, а в голове, где-то далеко внутри, как декорация к его речи, висела мысль: «Неужели это правда мой мир? Мой дом? Неужели он весь такой?»

– Может, ты думала, что вас там всех усыновят? Ни фига! Как ты себе это представляешь? Ты