– Коля, – сказал вдруг Олег серьезно, и отсвет пляшущего где-то вдалеке фонаря выхватил бледное, с искусанными губами лицо и серые глаза, один из которых был, как клумба в дождь, окружен лиловой лужей фингала. – Коля, я ничего отцу не говорил! Ты не думай, я тебя не предавал, они меня самого схватили!

– Знаю, знаю, дурак! – с раздражением прокричал Коля. – Они за тобой следили, от самого люка. Лезь наверх! Ну!

Никак не верилось, что все это происходит на самом деле.

Где-то далеко надрывался раненый Крысоед – первый запрещенный ребенок, сумевший пережить день своего четырнадцатилетия в этой тюрьме. Бухали по ржавым железкам сапоги надзирателей. Выла запоздало включенная сирена.

А Коля Карпенко, мальчик из Нижнего Мира, только что совершивший самый дерзкий побег в истории Верхнего, полз по узкой воздухозаборной шахте позади своего нового друга. И боролся с желанием укусить Олега за голую щиколотку, чтобы тот полз быстрее.

В голове, прорывая туман ликования, билась одна-единственная мысль:

«Не, ну я все-таки не понимаю… Как можно без носков кеды носить?»

Молча ползти в темноте было скучно, но сверху время от времени доносились крики и шум озабоченной беготни, так что мальчики старались даже дышать как можно тише, опасаясь выдать себя. Однако чем дальше они продвигались, тем плотнее становилась тишина. Вскоре стало ясно, что здание тюрьмы осталось позади. Сверху прорвался еле слышный визг тормозов и какой-то уличный шум – и тоже затих. Ссадины на теле Олега забились пылью и перестали кровоточить, поэтому остатки его тревоги – вдруг их будут искать с собаками, способными учуять кровь через толщу кирпичей и асфальта, – улетучились. Олег решился заговорить, но не знал, с чего начать. Он уже извинился перед Колей за все, что случилось, а больше в голову ничего не приходило.

– Слушай, – вспомнил он наконец, – ты ведь про самолеты спрашивал? В смысле, почему они не врезаются в нас?

– Ну, – даже по тону, с каким Коля произнес это короткое слово, было ясно, что он тоже устал молчать.

– Я спросил у папы, когда мы шли домой. Он тогда в записке попросил его срочно встретить с работы. Правда, я сейчас думаю, что это все было подстроено… короче, не суть. Он говорит, что у вас там, внизу, работают, или раньше работали, по крайней мере, наши люди. Это типа даже почетно считается – пойти работать в Нижний Мир, я даже не знал. Там какие-то дикие деньги платят, если не проболтаешься, откуда ты!

– Короче, самолеты.

– Да, точно. Так вот, все аэропорты специально строят в таких местах, где у нас уже край или просто есть большая дыра в конструкциях. Чтобы самолет спокойно взлетел и не врезался. Потом, когда он летит… я тут не очень понял, я же в вашей технике не разбираюсь, но, по-моему, там вместо окон стоят экраны и по ним идет фильм – про облака, горы и все такое. Чтобы никто нас через стекло не увидел. А диспетчеры, которые в аэропортах, – это и есть люди из нашего мира, и они следят, чтобы пилот ничего не зацепил.

– Да? – удивился Коля. – Сколько же ваших у нас там должно работать! А стюардессы и пилоты тоже из Верхнего Мира?

– Не знаю, папа не говорил.

Коля задумался.

– По-моему, папа твой врет. Он, наверное, сам не знал и все придумал на ходу… Я так понял, что у вас просто мир очень маленький. Он же весь почти обрушился уже! И самолет его не задевает, потому что задевать-то нечего.

Олег, судя по звукам, попытался резко обернуться и посмотреть на друга, но ударился головой о железную стенку.

– Кто тебе это сказал? – спросил он с подозрением.

– Министр.

– Какой министр?

– У вас тут их, по-моему, всего два… Погоды, погоды, – быстро добавил он, даже в темноте поняв, что Олег сердится.

– Вообще-то, наш мир не маленький, – прозвучал обиженный ответ. – Может, даже больше вашего.

– А Обрушение? Половина мира же обрушилась, разве нет?

– Понятно, тебе и про Обрушение успели наговорить… Но это сказки для дурачков, извини меня, конечно… Небольшие куски отваливаются, бывает. Над морем, от сырости. Но ты сам подумай: если хотя бы один город рухнет, неужели внизу этого не заметят?.. А ты говоришь: полмира.

Коля ничего не понимал. Рассказ Вэ-А (как, интересно, расшифровываются эти инициалы; Виктор Александрович, может?) звучал очень убедительно. Обрушение, перенаселение, запрет на детей… Да откуда Олег вообще может что-то знать! Коля-то с министром говорил! Завидует, наверное, вот и спорит.

– Значит, Обрушения не было?

– Не было.

– Ты-то откуда знаешь?

– Слушай, давай, может, вперед все-таки ползти, а то мы застряли тут…

– Не переводи разговор, – сказал Коля тоном своей мамы, но движение все же продолжил, почувствовав, что его спутник удаляется.

– Во-первых, – начал Олег после длинной паузы, – я однажды залез на запретную территорию. Ее как бы не существует, всем говорят, что она давно обрушилась и ходить туда опасно, потому что якобы можно упасть. Везде заборы и колючая проволока… Но я через подвалы пролез. Так вот, никакой дыры там нет, такие же улицы и дома, только пустые. Если там город сохранился, то и в остальных местах, наверное, тоже…

– А во-вторых?

– Во-вторых, у меня папа в Минпоге работает, и он там не последний человек. Что-то я подслушал, что-то у него на компьютере прочитал. Обрушения не было. Его придумали, чтобы что-то скрыть, а люди теперь верят.

– А что скрыть? – глаза Коли наверняка заблестели от предвкушения тайны, только в темноте этого не было видно.

Олег выдержал еще одну паузу и медленно, как будто нехотя, ответил:

– Извини, я… Я не знаю.

---

– Это все? – спросил Олег, когда Коля закончил пересказывать речь министра.

Они сидели в небольшом зале с арками, похожем на заброшенную станцию метро. Из коридоров, уходивших в темноту, то и дело вырывались вихри холодного воздуха. В углу, как обознавшаяся собака, подпрыгивала и снова ложилась на пол подхваченная сквозняком газета. Сквозь решетки колодцев, уходивших далеко вниз, прорывался слабый свет. Олег утверждал, что это утреннее солнце Нижнего Мира и они скоро найдут скважину. Обязательно найдут. А пока он хотел чуть ли не дословно знать, что говорил Вэ-А.

– Да, это все, – ответил Коля. Он сидел, поджав колени к груди. Его била запоздалая дрожь: он только теперь понял, через что ему пришлось пройти. Побег, схватка с Крысоедом, несколько часов – или даже дней – в узком тоннеле, каждый поворот которого грозил обернуться тупиком…

– Вранье!

– Что?

– Все врет, говорю, твой министр, – Олег скорчил презрительную мину и ковырнул ногой землю, прямо как в тот раз, когда они стояли перед скважиной, и возможность вернуться домой была так близка.

– В чем врет? По поводу?

– Ну вот, например, то, что он говорит про проколы Щита – это вранье. Не придумывали они никакого