там, внутри нее «котлов» наших! Под Каменец-Подольским остатки армии все-таки прорвались. Да, они потеряли все машины, боевую технику, массу людей, но ядро армии сохранилось, и уже в Польше она нас встретила отмобилизованной, отлаженной, как положено у немцев, да и не пустила нас в Словакию. Специально для уничтожения 1-й танковой армии был создан 4-й Украинский фронт. Специально! (…) Две армии — 52-я и 18-я — составляли фронт, и эти две армии должны были уничтожить одну. Уничтожали всю зиму, но так и не уничтожили. И на Дуклинском перевале она остановила нас, т. е. 4-й Украинский фронт. Потом ему уже стали помогать левый фланг 1 — го Украинского и правый фланг 2-го Украинского фронтов. Огромнейшая сила — и ничего не сделали, положили 160 тысяч человек».

Конечно, надо учитывать, что численность и состав германских и советских армий были разными, соотношение сил постоянно менялось, особенно после боев и многодневных маршей. Но совершенно очевидно одно — последний этап войны отнюдь не был победоносной «прогулкой» по Европе, который порой подается в виде сплошной череды тактических успехов и удачных атак.

«Очевидно, здесь будет уместно сказать несколько слов о силе вражеского сопротивления, с которым мы столкнулись в этой операции | Висло-Одерской] вообще. К началу операции немецко-фашистские дивизии (в особенности стоявшие против сандомирского плацдарма) были полностью укомплектованы и имели в своем составе до двенадцати тысяч солдат и офицеров каждая. Иначе говоря, пехотная дивизия противника по численности примерно соответствовала двум нашим стрелковым дивизиям. Силы были внушительными, и с самого начала мы ожидали, что фашисты будут драться упорно, тем более что обозначилась перспектива действий наших войск уже непосредственно на территории третьей империи.

Закат Третьей империи еще далеко не все немцы видели, и тяжелая обстановка пока не вносила почти никаких поправок в характер действий гитлеровского солдата на поле боя: он продолжал драться так же, как дрался раньше, отличаясь, особенно в обороне, стойкостью, порой доходившей до фанатизма. Организация армии оставалась на высоте, дивизии были Укомплектованы, вооружены и снабжены всем или почти всем, что им полагалось по штату.

Говорить о моральной сломленности гитлеровской армии пока тоже не приходилось».

Когда в одном тексте сталкиваешься с упоминанием свежих полностью укомплектованных дивизий, а в другом — с восьмидневными контратаками оставшимися от дивизии 250 бойцами, то невольно начинаешь понимать, что даже самая подробная карта вряд ли позволит составить достоверное описание происходивших сражений. Это все равно что пытаться прочесть текст на иностранном языке, обладая достаточным запасом слов, но при этом совершенно не разбираясь в грамматике. Или наоборот, неплохо владея грамматическими оборотами, но не зная значения каждого второго слова.

На карте не отметишь оставшихся от дивизии пару сотен человек, рассеянных на большом пространстве. Они так и будут отмечаться номером дивизии и дивизионной линией обороны. Есть условное обозначение огневой точки, например, вкопанного в землю танка, но очень сложно на языке военной топографии объяснить, что от истребительного противотанкового артиллерийского полка осталась пара орудий, лишенных тяги и бронебойных снарядов. А флажок армии никак не доносит до нас истинное состояние всех армейских служб и коммуникаций.

Скажу больше. Танковые дивизии на карте невольно производят впечатление бронированного кулака, сопровождающегося победным лязгом гусениц. Аэродромы авиации дальнего действия вызывают в нашем представлении десятки готовых к взлету четырехмоторных бомбовозов.

Часто, часами просиживая над военно-историческими картами, я начинаю представлять себя штабистом. Из оперативного отдела. И иногда мне кажется, что я довольно успешно разбираюсь в той боевой ситуации, что мне понятна сложившаяся картина, и что уж я сам мог бы предложить какие-то остроумные ходы и решения. В тиши почти штабного кабинета, при свете уютной настольной лампы, прихлебывая из стакана крепкий чай с лимоном (а то и с каплей-другой коньяка), затягиваясь крепким дымом «Беломора», так заманчиво мысленно передвигать по карте дивизии и армии, планировать контрудары и прорывы…

Как было бы удобно, если бы война протекала по правилам, по заведенному порядку. Например, было десять батальонов, с 1-го по 10-й. Допустим, в результате боев они понесли огромные потери, в общей сложности равные семи батальонам. Вот и переформировались бы остатки как-нибудь сами в три батальона: 1-й, 2-й и 3-й! И все было бы понятно, достаточно взглянуть на карту. Но нет. Как раз при взгляде на карту можно будет увидеть все десять, вот только придется учитывать, что одни станут эквивалентны взводу, а другие так и останутся почти батальонами.

Штабная наука сильно отличается от дилетантской игры в стратегию. В жизни все происходит совсем не так. К тщательно продуманным операциям и беспроигрышным планам обязательно примешивается «какой-то» опыт, боевой дух и прочие качества солдат. Они, солдаты, то сдаются целыми подразделениями, то бегут без, казалось бы, видимых причин, то сражаются до последнего, несмотря на безнадежность своего положения.

Потому что за пестрыми значками, аббревиатурами, линиями, дугами, стрелами и пунктирами скрываются обычные для солдат мужество, героизм, ненависть, страх, усталость, паника.

«Возле одного из окопов мы нашли старшего лейтенанта. Он лежал навзничь. Карманы у него были вывернуты. Мальчишеское лицо запрокинуто, глаза глядели прямо вверх, в небо.

— Кто это? — спросил Николаев. — Командир роты?

Но ему никто не ответил.

И я в лишний раз вспомнил об одной из наших больших бед — от том, как у нас часто даже не знают фамилий убитых.

— Мелехов, — сказал Николаев, — посмотрите, какое у него ранение, пулевое или штыком?

Мелехов нагнулся, приподнял на покойнике заскорузлую от крови рубашку, взглянул и, подняв голову, сказал:

— Штыком.

— Вот этот дрался, — сказал Николаев, еще раз поглядев на мертвого.

Видимо, ему очень хотелось, чтобы кто-то тут прошедшей страшной ночью дрался, чтобы хоть кто-то убивал здесь немцев. Он приказал посмотреть, нет ли где-нибудь в окопах или вокруг них немецких трупов. Их не оказалось.

— Или утащили с собой, — сказал он, — или не было. Может, и так. Паника, паника. Что с нами делает паника! Сами себя люди не узнают».

Обратите внимание на замечание командира о том, что немцы успели унести трупы своих солдат. Я уже упоминал о тех моментах, когда, если позволяла ситуация, с поля старались выносить не только раненых, но и убитых.

Иногда по этим фактам можно судить об истинном течение того или иного боя.

Так, например, и донесении политотдела 107-й дивизии о бое батальона 586-го стрелкового полка летом 1941 г. отмечалось: «Противнику было нанесено сильное поражение. Фашисты в беспорядке бежали. На поле боя… оставили убитыми: 3 офицера, 8 солдат. Раненых и убитых очень большое количество успели подобрать. Взято в плен три солдата. Наш батальон потерял убитыми 4 и ранеными 47 человек».

Лишь позднее, после войны, подобные донесения и рапорты подвергались более пристальному рассмотрению.

«Документ любопытен тем, что отражает некоторые особенности того первого, оказавшегося успешным боя, в который вступили части только что прибывшей на фронт дивизии. И не замеченное автором противоречие между тем, что, по его словам, фашисты в беспорядке бежали, и тем, что они при этом успели подобрать большое количество раненых и убитых (…) — все это очень характерно».

Такие документы, несмотря на содержащиеся в них противоречия, способны были ввести в заблуждение не только командование военных лет, но и послевоенных историков. Поэтому очень важно обращать внимание на те свидетельства очевидцев, которые говорят об элементарной неграмотности в бою, о ненужной браваде, ведущей к напрасным потерям.

«Бойцов из окопов зачастую поднимают не младшие, а средние командиры, и к моменту, когда бойцы уже подняты, командиры уже выбиты, и дальнейшим боем роты сплошь и рядом руководит какой-нибудь сержант».

А ведь мы воспитаны на примерах, когда командиры всегда впереди, не прячутся за спины солдат, а личной храбростью воодушевляют своих подчиненных. Только знать свое командирское место это еще не