Вот почему нет более решительного противника, чем греческий футболист, вышедший непосредственно из армейской команды. И если его техника обращения с мячом иногда оставляет желать лучшего, если тактика его не всегда идеальна, то во всем остальном он на высоте.
ДЕНЬ ТРИУМФА
Первая сборная — как первая любовь. Она вселяет безумную радость, потом лихорадочное беспокойство, делает чувствительным к ничтожнейшим мелочам. Появляется страх потерять ее. Пропадает сон, человек мечтает по целым дням. И когда она наконец приходит, это чудесно…
Игра первой сборной остается неизгладимым воспоминанием. В часы раздумий переживаешь ее вновь и вновь. В памяти возникают удивительные детали. Словно это было вчера.
Шестнадцатого ноября 1952 года команда Роже Пьянтони находилась в Дублине. В ту пору Роже задавал тон в «Нанси» и вместе с Деладерьером играл на левом крае; жители Лотарингии грустят о них по сей день, ибо финты этих двух «карманных» нападающих, получивших меткие прозвища «кочерыжка» и «малыш Леон», стоили многого.
Пьянтони давно уже терпеливо ждал своего часа у порога сборной Франции. И вот наконец он был включен в ее состав, но без своего напарника Деладерьера, который присоединился к нему 11 ноября следующего года в игре против Ирландии.
Роже заранее предупредили:
— Для твоего дебюта тебе не очень повезло. Имей в виду, на своем поле ирландцы способны на все. Это сущий ад, настоящая волчья яма! А как болельщики поддерживают свою команду! Это нечто невероятное!
Предупрежденный футболист стоит двух… Однако реакция ирландской публики в действительности оказалась еще страшнее, чем мог себе представить новичок французской сборной. К счастью, капитан Марш успокоил Роже:
— Это пройдет, парень! Стоит им получить один мяч, они тут же успокоятся.
И они успокоились. Но истошный вой стоял весь первый тайм, во время которого французы буквально лезли из кожи вон, сопротивляясь отчаянному натиску хозяев поля. Рюмински героически защищал свои ворота, и его хладнокровие тем более заслуживало похвалы, что зрители висели чуть ли не на сетке. Огромный Сезар в ближнем бою отвечал ударом на удар. Он уступил только один раз.
— А теперь мы им покажем! — воскликнул Марш, возвращаясь на поле после перерыва.
Это был сигнал к великолепному штурму трехцветных. И на шестьдесят седьмой минуте Пьянтони справедливо свел встречу вничью, невиданной силы ударом левой ноги направив мяч в ворота ирландцев.
Отличное начало в составе сборной Франции!
На следующее утро Роже проснулся в своем номере счастливый, как ребенок. Вместе с ним находился Доминик Колонна, дублер Рюмински. Мысли Роже были еще там, на стадионе, как вдруг внимание его привлек уличный шум.
— Доминик, ты слышишь?
— Что?
— Крики на улице.
— Мы, корсиканцы, когда спим, мы ничего не слышим, ни о чем не думаем, мы уносимся далеко- далеко…
— Это хорошо, однако…
— Отстань, я сплю.
Пьянтони встал и подошел к окну. Перед отелем он увидел человек четыреста-пятьсот. Движение было остановлено, но явно с ведома полицейских, которые мелькали в толпе.
— Доминик, погляди!
— Ну, чего там еще?
— На улице демонстрация.
— Говорят тебе, я сплю.
Роже открыл окно. Тут же к нему понеслись возгласы. Он обернулся к Колонна и закричал:
— Доминик, это из-за нас.
— Что из-за нас?
— Демонстрация, люди там, на улице! Они ждут нашего появления, я не шучу. Это потрясающе! Ни за что бы не поверил после вчерашней-то корриды… Посмотри!
Доминик наконец сделал над собой усилие и присоединился к Пьянтони. Оба они появились на балконе. Сотни рук тотчас взлетели в воздух, разразилась бурная овация.
— Выходит дело, ты прав, — сказал Доминик. — Ну, знаешь…
— Я же тебе говорил, это они в нашу честь!
— Во Франции ничего подобного не увидишь, — заметил Доминик. — Нет, ты можешь себе представить, чтобы мы стояли на втором этаже дома федерации и отвечали на приветствия восторженных болельщиков? Можешь вообразить, чтобы улица Лондона была блокирована в течение часа?
— Так ведь это ж вопрос темперамента: футбол здесь любят больше, чем все остальное.
— Согласен, но приветствовать так команду противника?! Вот что меня потрясает! Будь мы ирландцы — другое дело, но ведь мы французы!
— Кто поверит, что эти же люди освистывали нас на протяжении всего матча! Какая порядочность!..
Овация длилась минут десять, и оба француза продолжали учтиво отвечать на приветствия ирландцев: как-никак они представляли Францию, ее престиж на чужой земле…
— Надеюсь, там есть фотографы, — сказал Доминик. — Мне бы хотелось иметь на память фотографию, дома я бы вставил ее в рамку.
Прошло минут пятнадцать. Пьянтони чуть больше перегнулся через перила, дабы полнее насладиться зрелищем и, возможно, увидеть еще кого-либо из своих соотечественников. Внезапно он отвернулся к Колонна и сказал:
— Доминик, посмотри туда.
— Ты хочешь, чтоб я свалился вниз?
— Посмотри…
Колонна наклонился и увидел ниже этажом ярко-рыжую женщину, которая широко улыбалась и дружески приветствовала публику.
— Случайно это не… — прошептал Доминик.
— …ради нее такой праздник? — закончил Роже. — Нет, послушай, почему ты считаешь, что столько людей аплодируют одной девушке? Если б она сделала что-нибудь выдающееся…
Друзья взглянули еще раз и убедились: ирландцы действительно приветствовали эту очаровательную, сияющую красотой рыжую женщину.
— Я хочу все выяснить, — решил Пьянтони. — Обожди, я схожу посмотрю, что происходит.
Роже спустился в холл и обратился к портье:
— Кто эта красотка?
— Как?.. Неужели, вы ее не узнали?
— Признаться, нет…
— Ну что вы, мосье, это же Марион О'Хара, героиня «Спокойного человека», лучшего ирландского фильма. Настоящий шедевр, мосье! Какая игра, какие краски, какой юмор!..
