— А?
— Нет, ничего.
Некоторое время трудились молча.
— Капитан Гуд!
— Прошу вас, — сказал он, — зовите меня лучше Джеймс.
— Джомс!
— Да? — улыбнулся Джеймс.
— Что такое «бом»?
— Звук такой. Вот, скажем… — и он ударил по медной кастрюле на плите.
— Так я и думала. — Она кинула в кастрюлю очередную пригоршню помидоров. — Разве я могу быть «бом»?
— Кто это вам сказал?
— Эрик. Он говорит, что я «сексбом».
— Он так сказал? — вырвалось у Джеймса. — И когда же?
— Нынче утром. Я разве не говорила? Он учит меня по-английски.
Этот и впрямь времени не теряет, подумал Джеймс. Сукины сыны, янки! Недаром про них говорят: эти кобели все подгребли.
— Он научил меня трем выражениям, — гордо сообщила Ливия. — Сказать каким?
— Да уж, любопытно, — пробормотал Джеймс.
Она перестала резать, чтобы лучше собраться с мыслями:
— Эйло, Джиммс. Мини звуте Ливия. Стрипухуя.
И победоносно взглянула на него.
— Стряпуха я.
— Я и говорю: «стрипухуя».
— Нет же, «стряпуха я». Вы говорите «стрипухуя».
— Ну?
— Это не слишком прилично.
Глаза у нее расширились:
— А что это значит?
— Это значит… в общем, звучит, как cazzo, мужской член.
— По-моему, вы смутились.
— Вовсе нет.
— Надеюсь, вы не такой стыдливый со своей девушкой, — дерзко бросила Ливия.
— Признаться, — сухо парировал Джеймс, пронзая ножом помидор, — именно такой.
И тут Ливия сообразила, отчего Джеймс ведет себя так странно. Первое: то говорит с ней по- приятельски, то вдруг надменно. Потом — краснеет, если разговор заходит об интимном; потом — не делает попытки ее потискать; потом — вечно болтается на кухне со своими разговорами; потом — несет явную околесицу насчет придуманной невесты, которую и описать толком не может; потом — он до смешного церемонный, а еще — отлично танцует. Словом, все это нашло вполне очевидное объяснение. Капитан Гулд был finocchio, «фенхелевый», иными словами педик.
Реакция Ливии на собственное умозаключение была неоднозначна. Сначала в восторге от своей сообразительности она захлопала в ладоши. Ну, конечно! Как она раньше не догадалась! Все встало на свои места. Лично она ничего против гомиков не имеет, — был у них в деревне парень, который всегда предпочитал водиться с девушками, мазал губы их помадой, ленточкой подвязывал волосы, а уже когда Ливия вышла замуж и переехала в Неаполь, она увидала там молодых парней, которые за деньги обслуживали туристов. И приметила, что таким часто бывает легче водить дружбу с женщинами. Этим Ливия и объясняла крепнущие дружеские отношения с капитаном.
Но потом Ливия почувствовала некоторое разочарование. Это ее несколько удивило, и она даже попыталась разобраться, откуда оно взялось. О том, что капитан лично ее заинтересовал, не могло быть и речи. Не в этом дело, решила она; просто чаще всего гомики люди грустные и несчастливые, потому что принуждены жить неполноценной жизнью. И так как капитан ей был вполне симпатичен, Ливия решила, проявляя к нему полное расположение, дать Джеймсу понять, что ей, собственно, его ориентация безразлична.
С принятием подобного решения сделалось легче на душе, а прежнее чувство разочарования скрасилось радостным предвкушением того, что они просто будут дружить.
Джеймс отправился на поиски Эрика, но путь ему преградил ординарец.
— Вход воспрещен, сэр. Только для служащих контрразведки.
— Что за бред! Я здесь работаю.
— Из соображений безопасности.
— Черт побери, мы же союзники!
Джеймс попытался оттеснить ординарца, но тот — поскольку, как стало очевидным, как раз и приставлен был здесь в качестве стража, — также стоял на своем.
— Джеймс! — Эрик, заслышав знакомый голос, выскочил из кабинета. — В чем дело, дружище?
— Прежде всего в том, что я не могу попасть в собственное помещение.
— Это лишь временная предосторожность, — заверил его Эрик. — Просто на виду разложены некие документы деликатного свойства, только и всего.
— Настолько деликатного, что надо скрывать от союзников?
Эрик развел руками:
— Бюрократия! Сам знаешь, кому-то что-то взбрело в голову, спустили приказ, а мы, жалкие пигмеи, должны разбираться. Что у тебя за срочность?
И, подхватив Джеймса под руку, Эрик повел его в соседнюю комнату.
— Я о миссис Пертини.
Эрик выгнул бровь.
— Красавице Ливии? А в чем проблема?
— Ты обучаешь ее английскому. Или скорее, — саркастически сказал Джеймс, — американскому, что вовсе не одно и то же.
Эрик пропустил колкость мимо ушей.
— Между нами говоря, Джеймс, я надеюсь обучить ее гораздо большему, — сказал он с ухмылкой. — И что?
— Ты назвал ее сексбомбой.
Эрик расхохотался.
— Едва ли это красиво с твоей стороны, — отрезал Джеймс. — Ты обратил внимание, что она — миссис Пертини? Что она замужем?
— Так ведь ее муж погиб, — вставил Эрик и, заметив, как Джеймс изменился в лице, добавил: — Ты не знал? Он воевал на стороне немцев, его убили в России.
— Вот как…
— Хотя к моменту его гибели она не видалась с ним целых четыре года. Что должно было стать известным и тебе, если бы ты позаботился задать ей соответствующие вопросы.
Верно: Джеймс взял Ливию на работу, даже толком ничего о ней не разузнав.
— А ведь она, Джеймс, может быть немецкой шпионкой, — сказал Эрик, наслаждаясь его растерянностью. — И сюжет из ее досье насчет участия в партизанском движении вызывает некоторые тревожные сомнения.
— На Ливию заведено досье?
— Досье имеются на всех, — загадочно сказал Эрик. И хлопнул Джеймса по спине. — Ну, теперь, когда твоя британская галантность полностью удовлетворена, даешь мне добро на уроки языка для леди? — Он прищурился: — Если только на кое-что менее галантное не нацелился сам?
— Разумеется, нет! — презрительно бросил Джеймс.
— Вот и договорились. Блюди себя для своей… как ее?
