нему; ее умелые пальцы скользят по его разгоряченной коже, поддразнивают его, насмехаются над ним, доводят его до белого каления…

Внезапно сообразив, чем он занимается, Гари оцепенел. Слишком поздно. Его кровь разгорячилась, джинсы спереди подозрительно оттопырились. Ему захотелось швырнуть что-нибудь об пол или даже пробить кулаком стену от досады на себя. Никогда еще не терял он самообладания до такой степени. Он обычно знал, как обуздать зов плоти. Но в этой женщине было нечто такое, что заставляло его дрожать от вожделения, словно прыщавого подростка.

Стиснув зубы, он шагнул к раковине и вылил остывший кофе. Ну, еще бы продержаться один день, думал он, представляя себе эту временну́ю границу как единственную вещь, которая способна удержать его от необдуманных поступков. Несомненно, ему удастся продержаться остаток вечера и ночь. Всего и делов-то, что избегать по возможности встреч с Крис.

Но, еще не успев повернуться от раковины, он знал, что это просто невозможно. Дом, конечно, огромный, и если бы они оба приняли такое решение, то могли бы не сталкиваться друг с другом на протяжении ряда дней. Но в доме была лишь только одна кухня, и Крис уже стояла на ее пороге.

Те чувства, с которыми он боролся весь вечер, захлестнули Гари с новой силой. На ее лице было выражение крутой докторши из большого города, способной совладать с любой ситуацией. Однако нечто необычное в ее глазах делало ее похожей на молодого оленя, неожиданно для себя наскочившего на охотника. Неужели она не понимает, что вытворяет с мужчиной, глядя на него таким образом? — раздраженно подумал Гари, сжимая руки в кулаки. Ему хотелось потянуться к ней, сжать ее в объятиях, защитить ее…

Ты проигрываешь, Уилсон, прошептал ему внутренний голос. Эта леди не более беспомощна, чем гремучая змея. Ты совершил ошибку, запав на нее, на ее зеленые глаза. Будь осторожен. Ты ведь уже совершал подобные ошибки. Неужто забыл?

Гари стоял неподвижно, сцепившись с ней взглядом:

— Ну, как там ребята?

Эти «ребята», как он назвал двух взрослых мужчин, лежавших в постелях наверху, были наихудшими пациентами на ее памяти. Судя по тому, как они стонали весь вечер, можно было подумать, что они действительно умирают. Она уже и сосчитать не могла, сколько раз перебегала из одной комнаты в другую, вытирая пот с их лбов, подбадривая, уверяя их, что они выживут.

Их ужимки забавляли ее, и она хотела поделиться ими с Гари, но холодное выражение его лица не побуждало к этому. Но, рассудительно подумала она, может быть, оно и к лучшему. Сколько бы ни было в доме людей, их всегда оставалось только двое.

Эта интимность как бы искрилась между ними, и Крис почувствовала, как учащается ее пульс. Она попала в беду и осознавала это. В такой момент ей бы вспомнить свою мать и все те причины, по которым она должна быть особенно осторожной с ним. Однако единственное, о чем она могла думать, так это о том, что ее сердце начинает отчаянно колотиться, хотя Гари даже не делает попытки прикоснуться к ней. Да поможет ей Бог, если он вдруг решит поцеловать ее.

Пытаясь отделаться от этого захватывающего видения, она глухим голосом проговорила:

— Они похожи на двух беспомощных котят, хотя хуже всех, думаю, приходилось Энн. Впрочем, по их словам, вы бы так не подумали. Аллен даже потребовал вызвать семейного адвоката, чтобы продиктовать ему свое завещание.

На секунду ей показалось, что губы Гари чуть тронула улыбка, но она исчезла, так и не оформившись. Он повернулся к холодильнику, распахнул дверцу и внимательно осмотрел полки, говоря:

— Аллену стоит лишь чуть-чуть захворать, и он уже думает, что умирает. Вы пришли за соком для них?

Гари было нагнулся, чтобы взять яблоко из отделения для фруктов, но тут же выпрямился и взглянул на полку, где обычно стояли соки. Бутылка, еще утром наполовину полная виноградного сока, исчезла. Посмотрю в кладовке, подумал он.

Гари шагнул к встроенному шкафу, где обычно хранились консервы и другие продукты. Крис могла бы сберечь его энергию. Она уже осмотрела все, в том числе и морозильную камеру — в доме не осталось ни капли сока.

— Ничего нет, — наконец сказала она. — Я уже проверяла. Не осталось даже консервированного супа.

Сохраняя спокойствие, Гари достал из кармана ключи и бросил ей:

— Возьмите мой пикап, сгоняйте в «Быструю остановку» и возьмите все, что нужно.

Поймав ключи, она бросила их ему обратно и спокойно объявила:

— Я не умею водить грузовик.

— Тогда составьте список, и я сам съезжу.

Лучшего бы и желать не надо. Однако он ведь поедет мимо ее дома по пути к продуктовой лавке в пятнадцати милях отсюда, а Крис совершенно необходимо было переодеться. Она, конечно, могла бы сказать ему, где найти ее джинсы и нижнее белье. Но только представив себе, как он копается в ящиках ее комода, как его грубые руки перебирают ее лифчики и кружевные трусики, она не смогла высказать эту просьбу.

— Я поеду с вами, — сообщила она наконец, когда уверилась, что может говорить ровным голосом. — Мне нужно взять кое-что из дома — я же не думала, что задержусь здесь так надолго. Мы можем заехать ко мне по дороге…

Только когда они отъехали от ее дома и она закинула сумку со своими вещами за спинку сиденья, Крис поняла, что совершила ошибку. До заката оставалось еще не менее часа, но небо весь день было затянуто облаками, обещавшими дождь, и сейчас сгустившиеся сумерки уже накрыли пустынную местность. Тяжелый, влажный воздух врывался через опущенное стекло автомобиля. Собравшиеся в кабине тени давили на обоих, подчеркивали их изолированность от остального мира. Старательно прижимаясь к самому краешку сиденья, боковым зрением она могла видеть суровые четкие линии его лица. И все же она заставляла себя смотреть вперед на бесконечную ленту разворачивающейся перед ними дороги.

Плотная, как дым, тишина обволакивала их, но Крис знала, что им осталось ехать лишь несколько минут. Однако тишина в кабине напоминала об их уединении, осознание которого раздражающе действовало на ее нервы, и она постоянно вздрагивала, как ошпаренная кошка. Здравый смысл подсказывал ей держать язык за зубами— они с Гари не спорили только тогда, когда не разговаривали. Но она не могла уже больше выносить тишины, в которой, казалось, эхом отдавалось учащенное биение ее сердца. Не удержавшись, она залепетала:

— Когда я в первый раз заглянула в «Быструю остановку», мне показалось, что это обычный продуктовый магазин с газированной водой и пивом, леденцами и чипсами. Я не могла поверить своим глазам, когда увидела, что там торгуют всем, что можно встретить в настоящем гастрономе. Да и как иначе, поняла я потом, ведь до города так далеко. Разумеется, цены здесь повыше, чем в других местах, но кто поедет в город за квартой молока, если, заплатив на несколько центов больше, можно купить ее буквально за углом? Если бы не «Быстрая остановка», мне только в первую неделю пришлось бы съездить несколько раз в Лаббок.

Гари только что-то проворчал в ответ. Он сохранял самообладание только тогда, когда она сердилась, раздражалась, холодно смотрела на него поверх своего дерзкого носика как на нечто змееподобное, только что выползшее из-под камня. Но когда она нервничала, когда ее голос дрожал, когда она избегала его взгляда, у него появлялось безумное желание прикоснуться к ней, притянуть ее к себе, чтобы проверить, бьется ли ее сердце так же бешено, как его собственное.

С силой сжимая руль, бормоча про себя ругательства, Гари таращился на огни вдали, а его нога в ковбойском сапоге давила на газ, разгоняя пикап сильнее, чем позволяло ограничение скорости. Как вообще я попал в эту ловушку? Я же знаю, как действует на меня эта леди: одним своим появлением в комнате она выводит меня из равновесия. И вот он допустил ее так близко к себе, что чисто физически ощущает ее тепло и нежность. И каждый раз, как он делает вдох, его органы чувств дразнит этот тонкий, сексуальный, сводящий с ума запах. Просто издевательство над его усилиями игнорировать ее.

На его скулах заиграли желваки. Вглядываясь в огни впереди, Гари пытался определить оставшееся расстояние до ближайшего поселка. Минут десять максимум, раздраженно подумал он. Целая вечность.