Этому трюку в свое время научил Граиса Месс-ди-Месс. Конечно же, использовать в таком случае полагалось не жуткую смесь наркотических снадобий, а собственную психическую энергию, усиленную психопреобразователем, но сейчас у Граиса не было иного выбора. Провести корректировку сознания в ускоренном режиме с помощью программы приоритетов можно было, только находясь в полубессознательном состоянии, когда воздействие внешних раздражителей сведено к минимуму.

Граис опрокинулся на спину, охваченный приступом судорожной дрожи. Лекарь бросился было к нему на помощь, но Сирх властным жестом остановил его.

– Он убьет себя, – едва слышно произнес лекарь.

– Он сам сделал свой выбор, – так же тихо сказал Сирх.

Граис не видел и не слышал, что происходило вокруг него. Он не ощущал своего тела, корчащегося в судорогах на постели. В потоке энергии и света, ставшем пристанищем для сознания Граиса, тело не имело права на существование. Сознание ксеноса, выброшенное за пределы пространства и времени и избавленное от помех, с колоссальной скоростью изменяло свою структуру в соответствии с программой новых приоритетов.

Когда Граис пришел в себя, ему казалось, что с того момента, как он сделал последний глоток приготовленного лекарем снадобья, прошло всего лишь несколько мгновений. Он медленно поднялся, выпрямил руки и разжал сведенные судорогой пальцы, отпуская измятое покрывало. Тут же оказавшийся рядом с Граисом лекарь схватил его за запястье, нащупывая трясущимися пальцами пульс.

– Я думал, ты уже не вернешься назад, – покачал головой Сирх.

– Плохо ты меня знаешь, – Граис с трудом сложил губы в подобие улыбки.

– Тем не менее тебе нужно отдохнуть, – строгим голосом заметил лекарь.

– Конечно, – не стал спорить Граис.

Поразительная легкость во всем теле делала его снисходительным и покладистым. Головная боль полностью прошла. А ворох проблем, копившийся последние дни и быстро спрессовавшийся в плотный, неподъемный ком, к которому невозможно было подступиться ни с какой стороны, бесследно исчез. Оставшаяся на его месте звенящая пустота казалась непривычной и даже немного пугающей. Но Граис по собственному опыту знал, что это временное явление. Ощущение пустоты исчезнет, как только он сконцентрирует все свое внимание на решении задач первостепенной важности, прошедших сквозь частое сито программы приоритетов.

– Я в порядке, – оттолкнувшись руками от кровати, Граис одним движением поднялся на ноги.

Его чуть повело в сторону – сказалось остаточное воздействие наркотического дурмана, – но он тут же восстановил контроль над собственным телом.

– Страшно хочется есть, – улыбнувшись, смущенно признался Граис.

– Я сейчас прикажу накрыть стол в обеденной комнате, – быстро поднялся на ноги Сирх.

– Не стоит, – чуть приподняв руку, остановил его Граис. – Лучше пусть принесут еду в комнату для гостей.

– Тебя тяготит мое общество? – кривая усмешка скользнула по губам Сирха, но в голосе его явственно прозвучала обида.

– Если и тяготит, то в гораздо меньшей степени, нежели общество моих товарищей по посольской миссии, – с ироничной улыбкой на губах ответил Граис. – Однако они, как малые дети, нуждаются в постоянном присмотре. А я уже и без того надолго оставил их без внимания.

– Трудно жить, никому не доверяя, – с пониманием покачал головой Сирх.

– Я относился с доверием к твоему сыну, – сказал Граис.

При упоминании о сыне лицо Сирха помрачнело. Жестом он велел лекарю выйти из комнаты. Тот быстро собрал свой склянки и инструменты, суетливо поклонился и выбежал за дверь.

– Ты уверен, что Килос жив? – не глядя на Граиса, негромко спросил Сирх.

Голос его прозвучал глухо, словно из глубокого пересохшего колодца.

– Когда я покидал лагерь вольных, ему ничто не угрожало, – ответил Граис. – И мне кажется, что у вольных нет причин причинять ему какой-либо вред.

– Мальчишка… – прошептал Сирх. Левая рука его, лежавшая на колене, сжалась в кулак. – Всегда поступает наперекор мне…

– У него еще будет время набраться опыта, – сказал Граис. – Если у тебя больше нет ко мне никаких вопросов…

– Я не задерживаю тебя, – рукой указал Граису на дверь Сирх. – Встретимся завтра, когда твой посыльный принесет ответ на мое письмо.

У двери Граис обернулся.

– Когда будешь отдавать распоряжения насчет еды, попроси, чтобы завтрак принесли к нам в комнату как можно раньше, – сказал он. – А то нашего гонца без плотного завтрака из дома не выгонишь.

– Как рано? – спросил Сирх.

– Как только рассветет, – ответил Граис. – Утренние прогулки по свежему воздуху еще никому не причинили вреда.

– Я вижу, ты проявляешь искреннюю заботу о своих подопечных, – с пониманием улыбнулся Сирх.

В комнате, куда проводил Граиса все тот же слуга эребиец, который, похоже, вовсе не испытывал потребности в сне и отдыхе, все было по-прежнему. Слим, который, несмотря на свое недавнее заявление, снова сел играть с Грудваром в треугольники, даже не обернулся, когда Граис вошел. Грудвар бросил на Граиса быстрый, настороженный взгляд и снова уткнулся в игровое поле. Бурдюк проснулся, но подниматься с постели ему было лень. Он лежал на спине, покачивая в воздухе ногой, которую положил на колено другой, и что-то фальшиво насвистывал.

Поскольку никто не поинтересовался, как прошла очередная встреча с Сирхом, Граис не стал ничего рассказывать. Он молча присел на постель рядом с Бурдюком.

– Кормить скоро будут? – покосившись на него, спросил Бурдюк.

– Скоро, – кивнул Граис.

– Ну и славно, – заулыбался Бурдюк, который, казалось, был абсолютно равнодушен ко всему, за исключением еды.

Граис прилег на кровать, подложив под голову согнутую в локте руку. Необходимо хоть немного отдохнуть. Впереди его ожидала бессонная ночь.

Граис не знал, что еще мог задумать Слим. Не было никаких оснований верить тому, что рассказал ему наблюдатель. Да и был ли он простым наблюдателем, или же решил назваться так, когда понял, что разоблачен? Граис надеялся, что за время его отсутствия у Слима еще не было возможности переговорить с Бурдюком с глазу на глаз, поскольку рядом с ним постоянно находился ни о чем не подозревающий Грудвар. Завтра утром Бурдюк должен пойти на встречу с гонцом из лагеря вольных, и если у Слима, паче чаяния, возникнет желание передать с ним свое послание, то незаметно вручить письмо курьеру он сможет только ночью, когда Граис и Грудвар уснут. Давать такой шанс противнику ни в коем случае не следовало.

– Завтрак, – Граис толкнул локтем храпевшего рядом с ним на широкой постели Бурдюка.

Йерит тут же вскочил на ноги, словно и не спал, – к приему пищи он был готов в любое время дня и ночи.

Грудвар, спавший, как всегда, чутко, услышав шум, приподнял голову. Увидев слуг с подносами, наполненными едой, бородач что-то невнятно пробормотал и снова провалился в сон.

Слим спал так крепко, что даже не проснулся. Или же только делал вид, что спал?.. Во всяком случае, переговорить с Бурдюком ночью Слим не пытался. Так что ночное бдение Граиса оказалось напрасным.

Уничтожив добрую половину той провизии, что принесли слуги, Бурдюк с блаженной улыбкой на сальных губах устало привалился к стене, раскинув ноги в стороны. В руке он держал запеченное ребрышко лаваха, на котором еще оставался изрядный кусок мяса. Съесть его Бурдюк уже не мог, а положить на