– Вранье!..

– Что еще ты нам расскажешь?..

– Откуда ты вообще такой взялся?..

– Этого не может быть!..

И вдруг среди общего гвалта чей-то голос очень ясно произнес:

– Он сам ударил Таурриммаса. Мы все это видели.

И снова какофония голосов:

– Да, ударил!..

– Да, видели!..

– Все видели!..

– Видели!..

– Ударил!..

Феггаттурис стоял, высоко подняв голову и с усмешкой глядя на людей.

– Кто ему позволил?..

– Что он вообще тут делает?..

Упаннишшур поднял руки над головой и несколько раз громко хлопнул в ладоши.

– Тихо! Граждане, я прошу вас, тихо! Иначе мы не сможем ни в чем разобраться!

Тишина установилась не сразу, но очень быстро.

Упершись руками в колени, Упаннишшур склонился над сидевшим на палубе Таурриммасом.

– Этот человек, – Упаннишшур указал на альбиноса, – Феггаттурис, он действительно ударил тебя?

– Да… – Таурриммас растерянно хлопнул глазами. Он еще не понял, что акцент внимания толпы сместился с того, что сделал он, на то, что, якобы, сделал Феггаттурис. – Да, – Таурриммас улыбнулся и быстро провел ладонью по лицу. – Да, он набросился на меня, как мокротень! Сначала ударил, затем швырнул на палубу!..

Свой рассказ Таурриммас сопровождал активной жестикуляцией, воспроизводя с ее помощью действия Феггаттуриса.

– Эй, уважаемый, – окликнул Упаннишшура альбинос. – Чем мы вообще тут занимаемся? Вы что, не поняли, этот тип убил плоскоглазого.

– Не было этого! – воскликнул, резво вскочив на ноги, Таурриммас.

– Кому я должен верить? – спросил у альбиноса Упаннишшур.

При этом подразумевалось, что ответ очевиден.

– Вон еще два свидетеля, – не оборачиваясь, указал большим пальцем назад, себе за спину, Феггаттурис. – Один до сих пор в себя прийти не может.

Упаннишшур быстро глянул на истеричного плотогона и того, другого, что все еще сидел у столба, глядя в небо, как будто не понимал, где находится.

– Но ты все же ударил Таурриммаса, – снова перевел он взгляд на Феггаттуриса. – Прежде на Квадратном острове не было случая, чтобы человек поднимал руку на человека. Любые вопросы мы всегда решаем мирным путем.

– Да не бил я его, – устало поморщился Феггаттурис. – Если бы я хоть раз ударил этого заморыша, он бы уже не встал.

В подтверждение своих слов, он продемонстрировал кулак, осмотрев который, Упаннишшур счел довод альбиноса убедительным.

– Хорошо, – Упаннишшур погладил аккуратную бородку. – Так о чем мы?

– Таурриммас убил плоскоглазого, – медленно, словно разговаривая с умственно отсталым, уже в который раз повторил Феггаттурис.

– Убил, значит, – кивнул Упаннишшур. И по всему было видно, что утверждение альбиноса вызывает у него большие, просто-таки огромные сомнения. – Убил? – посмотрел он на обвиняемого.

Ничего не говоря, Таурриммас пожал плечами и развел руки в стороны – мол, думайте, что хотите, я сам ничего не понимаю. На самом деле он прекрасно понимал, что положение его снова сделалось довольно- таки скользким, потому и предпочел смолчать. Пусть события развиваются сами по себе, подхлестывая или пытаясь притормозить их, можно только все испортить. Он как бы не отказывался от содеянного, но в то же время не хотел почем зря брать на себя вину, – а вдруг обойдется?

– И как же он его убил? – с демонстративным недоверием спросил у Феггаттуриса Упаннишшур.

– Вот так.

Быстрым движением Феггаттурис выхватил из-за пояса широкий обоюдоострый нож и ударил им Таурриммаса в лоб, точно между глаз.

Вздох ужаса вырвался одновременно у всех присутствующих.

Таурриммас сделался бледным, как брюхо рыбы-блина, глаза едва не вывалились из орбит, нижняя челюсть повисла, точно сломанная клешня морского рака. Он далеко не сразу понял, что в самый последний момент Феггаттурис перевернул нож и ударил его в лоб не острием, а рукояткой. Поэтому, не боясь