– Нет, спасибо, я сама!

 Попытка высвободить пакет привела к неприятным последствиям: он порвался. На пушистый слой свежевыпавшего снега упал кефир, булка хлеба, мороженая курица, макароны, творог, йогурт и лимон в целлофановом мешочке.

 – Бл-лин, ну вот, – процедила я. – Это из-за вас!

 – Ох, простите, я не хотел, чтобы так получилось! – рассыпался в извинениях доктор Якушев. – Теперь мне точно придётся вам помогать, хотите вы того или нет.

 Я мрачно покосилась на его улыбающееся румяное лицо.

 – У вас нет пакета?

 Он стал щупать свои карманы, но пакета там не обнаружил.

 – Увы, нет. Но вполне можно обойтись и без пакета. Подержите.

 Вручив мне букет, он нагнулся и стал подбирать мои продукты. В его охапке уместилось всё, кроме лимона в мешочке, который он никак не мог подцепить. Прижимая к себе кефир, курицу, хлеб, макароны, творог и йогурт, он сказал:

 – Лимончик сами возьмите, а то у меня уже полные руки.

 Таким образом он попал ко мне в квартиру, заменив собой порванный пакет. Не исключаю, что с его стороны это была хитрая уловка, и она сработала: я терпеть не могу, когда рвутся полные пакеты, и это слегка выбило меня из колеи. В прихожей я взяла у него продукты и в два приёма отнесла на кухню. Что я могла сказать?

 – Ну… Спасибо за помощь.

 Доктор Якушев стоял на коврике в прихожей, глядя на меня не то серьёзно, не то ласково, а может, и так, и этак вместе. Я почему-то почувствовала, что отделаться от него будет нелегко. Он, наверно, прочёл мои мысли, потому что улыбнулся и спросил:

 – Чашечкой кофе не угостите?

 Это изящное и ласковое нахальство на пару мгновений лишило меня дара речи. Его, по-видимому, позабавило выражение моего лица, потому что он заулыбался ещё приветливее.

 – Не сердитесь, Настенька. Я не отниму у вас много времени, мне нужно сказать вам всего пару слов.

 Наверно, этот человек действительно обладал некой силой. За то, что он целовал Альбину, следовало бы дать ему в морду – ну, или как минимум выставить, но я не смогла сделать ни того, ни другого. Я пробормотала:

 – Проходите на кухню.

 Через пятнадцать минут кухню наполнял кофейный аромат. На столе было печенье, а цветы стояли в вазе на подоконнике. Тёплая рука доктора Якушева лежала на моей.

 – Настенька, Альбина вся извелась, переживает, всё ли с вами в порядке. Вы не отвечаете на звонки и не открываете дверь. Она волнуется.

 Я нашла в себе силы высвободить свою руку из-под его сильной тяжёлой ладони.

 – Это она вас послала?

 Он взял печенье.

 – Нет, я сам вызвался. Не мог видеть, как она изводится.

 Минуту мы молча пили кофе. Приветливое спокойствие доктора Якушева начинало меня понемногу раздражать.

 – Зря вы с ней так, – сказал он, окуная печенье в кофе. – Она ни в чём не виновата. Уж если кого и винить, так это меня. Я позволил себе лишнее.

 Я спросила его в лоб:

 – Вы к ней… неравнодушны?

 Он улыбнулся, отправил печенье в рот.

 – Пожалуй, да. Мы знакомы уже очень давно, до того несчастья я знал её уже года два. Она всегда была сильной. После несчастья она немного замкнулась, но не озлобилась и не пала духом. Она молодец… То, что девушки ей нравятся больше, чем мужчины, меня не смущает. По-человечески она мне всё равно нравится.

 – И её увечье вас не отталкивает? – спросила я. – Часто бывает, что таких людей покидают друзья и любимые.

 Доктор Якушев бросил на меня краткий серьёзный взгляд и снова опустил его в свою чашку.

 – С Альбиной так и произошло. Сразу после этого случая любимая девушка её бросила, и она очень тяжело переживала это. После трёх операций шрамы стали почти незаметны, но зрение восстановлению уже не подлежит. Что касается волос, то она потеряла их в течение всего одного года. Несмотря на все эти удары судьбы, она всё же осталась человеком, хотя и был момент, когда она приблизилась к грани утраты всякой веры в людей. Но она выкарабкалась.

 Я заметила:

 – Она сказала, что это ваша заслуга.

 Доктор Якушев улыбнулся.

 – Ну, это она слегка преувеличила… Но не скрою, мне приятно это слышать. Однако если сказать по справедливости, ваши заслуги куда заметнее моих. Вы воскресили её веру в любовь. Будет очень жаль, если вы из-за того маленького инцидента перечеркнёте всё. Альбине будет очень больно. Её уже предавали.

 Большой острый нож вонзился в мёрзлую плоть курицы, кромсая её на части, а больно было моему сердцу. Доктор Якушев некоторое время наблюдал, как я расправляюсь с тушкой, а потом встал.

 – Ну что ж, спасибо за кофе. Не буду злоупотреблять вашим гостеприимством… Я только позвоню.

 Достав телефон, он не стал далеко отходить. Пока он набирал номер, я вымещала на курице своё смятение, досаду и горечь. Доктор Якушев добился удивительных результатов не только с моей спиной, но и с чувствами: целовались они с Альбиной, а вину испытывала я.

 – Это я. Я сейчас у неё. Да, пришлось потрудиться, чтобы проникнуть внутрь крепости… Не волнуйтесь, жива. Хорошо, даю ей трубку. – Доктор Якушев протянул мне свой телефон. – Это Альбина. Поговорите с ней, она очень волнуется.

 Деваться было некуда. Вытерев руку полотенцем, я взяла телефон и приложила к уху.

 – Да.

 Пожалуй, мой голос прозвучал глухо и суховато, тогда как голос Альбины был нежным и взволнованным.

 – Настенька, утёночек мой! Как ты там? С тобой всё хорошо?

 – Аля…

 Признаюсь: от звука её голоса у меня ни с того ни с сего брызнули из глаз слёзы. Рядом стоял доктор Якушев, который всё видел и слышал, но я ничего не могла с собой поделать. Внутри меня вдруг прорвалась какая-то плотина, и все слова утонули в неудержимом потоке слёз. Сев на табуретку у стола, я разревелась самым дурацким образом, вытирая слёзы кухонным полотенцем. Доктор Якушев деликатно удалился, а Альбина испуганно пробормотала:

 – Настя… Ты что? Что с тобой? Заинька, не пугай меня! Что случилось? Почему ты не брала трубку и не открыла мне дверь? После того случая с таблетками я волнуюсь… Я боюсь за тебя! Настёнка, ну скажи ты хоть слово!

 – Аля, прости меня, – только и смогла я выговорить.

 В течение последующих пяти минут я рыдала в полотенце, а Альбина успокаивала меня всеми нежными словами, которые только могла придумать. Чувствуя, что в ближайшее время я всё равно не смогу сказать ничего членораздельного, и не желая тратить чужие деньги таким глупым образом, я вернула телефон доктору Якушеву.

 – Это снова я, Альбина, – сказал он, беря телефон и ласково опуская тёплую руку мне на плечо. – У ребёнка истерика. Да нет, не волнуйтесь, с ней всё в порядке. Перезвоните ей через полчасика, она к тому времени уже успокоится. Трубку она возьмёт, я гарантирую. Ну, всё… Всего хорошего.

 Мне было стыдно, но я ревела и не могла остановиться. Рука доктора Якушева поднесла к моим губам