малоприятных событиях прошлого и настоящего. Может, потому, что грабить было толком нечего, а может, попросту побрезговали прикасаться к камням, хранящим следы дыхания человека, ненавидящего демонов. В любом случае меня сумрачный покой ничуть не беспокоил, Натти и вовсе отсутствовал в городе долгое время, вернувшись только сегодня, а Лус, вернее, демон, занявший девичье тело, дни напролет проводил с новоиспеченной правительницей Катралы. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Чтобы дать начало чему-то другому.

– Так и жил здесь? – спросил рыжий, окидывая взглядом унылую комнату.

– Угу.

– А постельки получше не нашлось? Уверен, хозяева спали куда как слаще.

– Не поверишь: даже не искал. К тому же это ты мне выбора не оставил.

Натти негодующе плюхнулся на кровать:

– Я?!

– Сбежал тогда из дома того старика. Вот и пришлось брать что дают. Скажи хоть, почему сбежал? А то буду думать дурное.

– Думай-думай, – разрешил Натти. – Думать – дело полезное. Надо было отлучиться. Ненадолго, но в такое местечко, где меня никто не видит и не слышит. Чтобы своим демонам очередную колыбельную спеть. Я на рассвете вернулся, и зрелище, надо сказать, передо мной предстало пугающее.

– Только не говори, что волновался за меня. Не поверю.

– А чего было волноваться? – Он растянулся на постели во весь рост. – Трупа твоего видно не было, значит, нашел способ выторговать по крайней мере несколько дней жизни.

– И выручать меня не собирался.

Я не спрашивал, и он не стал отвечать. Только проворчал:

– Лучше себя самого все равно никто никогда не выручит.

Истинная правда. Весь опыт моей службы сопроводителем это подтверждал. Ведомые, полагающиеся только на тех, кто стоит у них за спиной, очень часто заканчивали жизнь намного раньше предписанного срока. Погибали. По собственной беспечности. Потому что защитить можно лишь того, кто сам заботится о своей защите.

Ну и хватит об этом.

– А сейчас где пропадал?

Рыжий утомленно прикрыл глаза:

– Навещал столицу.

Десять дней на дорогу туда и обратно? Вполне достаточно, если пользуешься порталами. Правда, вряд ли человеку, выступившему чуть ли не против всей Цепи одушевления, позволили воспользоваться обычными средствами перемещения. А это значит…

Я внимательно взглянул на лицо Натти.

Морщин не было. Новых уж точно. А те, что бороздили кожу еще совсем недавно, разгладились до почти неприметных линий.

– И как это тебе удалось?

Он удивленно нахмурился, но быстро сообразил, что я имею в виду, и зевнул.

– Легко!

– А в прошлый раз…

– Тащить кого-то, да еще издалека, намного труднее, чем самому прыгать по порталам, – пояснил Натти. – Поэтому в команде обычно не меньше трех «маяков»: втроем как раз справляются без особого утомления. А я один тогда, скажем так, немного надорвался. Но сейчас уже все в порядке. И моих сил вполне хватит, чтобы…

Она вошла без предупреждения. Не подумала постучать костяшками пальцев о косяк или хотя бы кашлянуть. Для юной девицы, воспитанной в строгих правилах, такое поведение выглядело бы вопиюще непозволительным. Если бы вошедшая, конечно, была только девицей, а не носила заодно в своем теле непонятно чей, но совершенно точно мужской дух.

Да и серо-желтая рубашка на Лус была мужской: в доме бальги женщинам полагались исключительно темные одежды, а сейчас выход на улицу в подобных цветах мог бы стать самоубийственным. Хоть жители Катралы и пребывали в радостном настроении по поводу воцарения нового демона на старом престоле, раны, нанесенные бальгерией, обещали зарасти шрамами ох как нескоро.

– Мерзкая жара! – Девушка стянула с головы кружевную накидку и взмахнула ею, как веером, пытаясь всколыхнуть стоячий воздух комнаты. – И как здесь можно жить?

– А мы и не живем, – сказал Натти, подкладывая руки под голову.

– Ну да?

– В моей… – начал было рыжий, но, мельком взглянув на меня, поправился: – В нашей вотчине лето гораздо приятнее. Да и зима тоже.

На лице Лус отразилось сомнение.

– И снег бывает?

– Иногда столько нападает, что думаешь: лучше бы его вовсе не было.

Демон присел на край кровати, задумчиво морща лоб.

– Значит, это большой мир?

– На размеры не жалуемся, – подтвердил рыжий.

– А есть в нем места, где люди не живут, потому что там нельзя жить?

– Сколько угодно.

Брови Лус сдвинулись, превратившись в единую прямую линию.

– И нет почти никаких отличий… – прошептали чуть подсохшие на солнце губы.

– Отличий от чего?

Черты девичьего лица напряглись, становясь непривычно жесткими, но тут же расслабленно оплыли, возвращая облику Лус прежнее невинное очарование.

– От моего мира.

За все десять дней, прошедшие с мига разделения, нам троим еще не выпадал шанс спокойно посидеть вместе и поговорить о важных вещах: слишком много нашлось дел у каждого. Натти шатался в неведомых далях, я привыкал к своему нынешнему состоянию, демон дневал и ночевал над ворохом бумаг. Но что самое странное, никто из нас даже сейчас не стремился к обстоятельному разговору, словно не желал знать ничего сверх уже известного. Словно несколько новых подробностей могли стать препятствием на намеченном пути.

К чести демона, он набрался решимости первым:

– Мы живем в таком же мире, как вы. Выглядим так же. Думаем, поступаем, ошибаемся. Вы, попав туда, не увидели бы ничего нового и непонятного. Кроме одного. В нашем мире повсюду творятся чудеса.

– Какого рода? – деловито спросил рыжий.

– Разного. Можно летать, можно делать что-то из ничего, из полнейшей пустоты. Можно исцелять смертельные раны или вообще жить вечно. Многое можно. Только такая способность дорого стоит.

– Требуется жертва?

– Да.

– Кровавая?

Со стороны могло показаться, что Натти подшучивает над да-йином. Но я, наслушавшись рассказов о том, какое обучение проходят охотники на демонов, видел за его насмешливыми вопросами совсем иное. Он искал что-то по-настоящему общее для обоих миров. Наверное, чтобы точнее понять, почему они когда- то впервые соприкоснулись между собой.

Личико Лус брезгливо сморщилось, но белокурая голова кивнула:

– Не без этого. Хотя кровь льется нечасто. Не чаще, чем здесь. Мой мир наполнен волшебством до краев, только обычный человек не может им пользоваться. Попробуйте представить: вокруг вас снуют чудеса, любые, какие только можно вообразить, но вам не под силу до них дотянуться.

Не знаю, кто как, а я себе это представлял. Легче легкого. С тех самых пор, как исполнил чужое желание, старательно притворившееся моим.