Затем тропа выровнялась, избавившись наконец от опасных карнизов и утомительных спусков, что позволило Светлану, не прерывая бега, примерить на себя новую роль — чародея. И начал он, конечно, со Знаков, показанных эльфкой, — уж так не терпелось их опробовать. Как и подозревал, удавались они с трудом, к тому ж не в полной мере — особенно Сфера и Волна. Попросту не хватало гибкости в суставах. Чтоб выстроить нужную фигуру, приходилось напрягать мышцы до дрожи, а при ней трудно соблюсти миллиметровые допуски. Но даже и то, что выходило, моментально опустошало его резервы. Хватало на две-три Волны или на единственную Сферу, длившуюся не дольше минуты, — после чего требовалось ждать несколько минут, покуда вернется Сила. Катапульта получалась легче, но сжирала энергию еще быстрей. Впрочем, и это позволяло Светлану возноситься к сводам, распугивая нетопырей, а затем тормозить при спуске, оберегая подошвы. Конечно, Знаки полезные, мощные — однако как бы на вырост.

Наигравшись с новьем, Светлан переключился на более знакомые фигуры. Не утерпев, Лэлли принялась подправлять те приблизительные и весьма неуклюжие, если сравнивать с ее пальчиками, Знаки, которые он передрал у других или раскопал в архивах. (Или до которых успел додуматься сам, крутя перстами и прислушиваясь к себе.) Забавно, что для своих построений эльфка использовала и ступни — больше поддразнивая мужчин дерзкими позами, чем по необходимости. Конечно, это усиливало Знаки, а при случае могло подменить ручную работу, но подражать эльфке было сложно. Подобные приемы сгодились бы разве летуньям-ведьмам, но уж никак не богатырям, отягощенным оружием и броней, привыкшим прочно опираться о землю.

— А вот зверей в нас лучше не будить, — не удержался Светлан, хотя в целом относился к таким вещам позитивно. Те же ведьмы откалывали номера и похлеще, особенно на шабашах.

— Почему? — сделала удивленные глаза малышка.

— Разница потенциалов слишком большая, — пояснил он. — Конечно, ты в клетке — но вдруг и она не выдержит? Ты ведь не хуже меня знаешь, какие грозные стихии можно разбередить через секс. Говорят, существовали целые цивилизации, построенные на этом принципе, сумевшие оседлать рожденную им энергию. Какое-то время они даже процветали, но в конце концов погибали — от землетрясений, извержений, потопов. Как видно, здесь очень трудно соблюсти равновесие.

— Для вас — существовали, — сказала эльфка, тотчас сводя колени. — Для нас — еще появятся. Хотя ты прав: с этим не стоит играть, когда погружен в волшебство.

— Именно, — подтвердил Светлан. — Тут уж не до игр. Но такое сочетание подводит нас к интересным догадкам.

— Да неужто? — изумилась Лэлли. — Это каким же?

— Видишь ли, нормальные мужики… в смысле, настоящие, — тут же поправился он, — близко… гм… соприкасаясь с женщинами, делятся с ними силой, заряжают энергией, а иногда и магией.

— Только делятся? — хмыкнула Лэлли. — Какое бескорыстие, надо же!

— Я понимаю твой сарказм, — кивнул богатырь. — Здесь ведь как в билдинге: тратишь, чтобы прибавилось. И раз за разом поднимаешься выше — конечно, если дадут время восстановиться. Но это не самый легкий путь, согласись. А годится он далеко не всем. Большинству-то отдавать нечего, для таких женщина — лишь средство для поднятия тонуса, вроде спиртного или курева. Дальше — хуже, ибо начинаются надругательства, попытки возвыситься через унижения других. И на самом краю этого спектра имеется категория… э-э… сексуальных наркоманов, к счастью, малочисленная, у которых «половое давление» уже смахивает на ломку. Вот они забирают энергию — обычно вместе с жизнью, опустошая жертвы напрочь, выпивая досуха. А оргазм при этом ощущают такой… экстатический… что на какое-то время превращаются в монстров, наделенных звериной мощью.

— И что? — спросила девушка, ежась. — К чему эти страсти?

А ведь и впрямь «страсти», подумал Светлан. Какой же разброс у этого слова: от жгучей любви до кошмара!..

— А к тому, — ответил он, — что особенный подъем маньяки испытывают, когда пожирают ведьм: прямо-таки в неистовство впадают, крушат вокруг деревья и стены, разрывают в клочья тела. И длится это не один час.

— Ну? — опять подхлестнула эльфка. — Дальше.

— Но если б такому охотничку подвернулась бессмертная, сколько же сил он смог бы из нее выпить!..

— И куда ты ведешь, родной?

— Не догадываешься?

— Н-не… могу сказать.

— Милая моя, маленькая, — сказал Светлан задушевно. — Я по сию пору легко ловлюсь на вранье, хотя столько раз обжигался!.. Рефлекс такой, понимаешь? Когда сам не умеешь врать, и от других не ждешь особых талантов. Зато я умею думать, анализировать, сопоставлять — как у нас говорят, «крепок задним умом».

— И что же ты надумал этим… гм… задним?

— Что ты… э-э… темнишь.

— Кажется, ты решил мне польстить? — поинтересовалась Лэлли с улыбкой. — По-твоему, я способна преодолеть эльфскую ущербность и сфантазировать ложь?

— А кто говорил о лжи? Конечно, ты сказала правду, только правду, но… не всю.

— Ну-ну, — подбодрила она. — Я слушаю!

— Когда риск перевешивает мотивы, предприятие называют авантюрой. Но вы, эльфы, кто угодно, только не авантюристы, иначе жили бы не дольше людей. А ума у вас хватит, чтобы не промахнуться в оценках, — вы умеете взвешивать.

— И?..

— Ты слукавила, малышка: любознательность — вовсе не единственная причина, из-за которой ты сунулась в подземелье. Даже не главная. Не хочешь нас просветить? Поверь, мы не из тех, кто обманывает доверие.

— Да знаю я, — вздохнула девушка. — Разве в этом сложность?

— Если люди… э-э… сапиенсы нравятся друг другу, что может помешать взаимопониманию? — спросил Светлан. — А если даже не поймем чего, примем за аксиому — просто потому, что это исходит от тебя.

— Ну хорошо, — решилась Лэлли. — Но тогда я зайду издалека.

— Да ради бога!..

— Ты спрашивал про гоблинов: отчего они сделались такими? Тенденции-то у них наметились в самом начале, когда встали на тропу ненависти. А на войне, как знаешь, не обойтись без жесткого диктата и фанатичной идеологии, враждебной к инакомыслию.

— Артур знает, — отбрыкнулся он. — Я-то всерьез не воевал, слава аллаху.

— Самые активные, конечно, стали во главе, образовав касту жрецов. Ну а среди них, как водится, выделился один — наиболее беспощадный, неразборчивый в средствах, одержимый…

— Царь-жрец?

— Да. И зовут его Мифей.

— Зовут? — удивился Светлан. — То есть он по сию пору заправляет тут?

— Может, за это время он и менял тела — но не свою суть. Уж она осталась прежней, а если изменилась, то не к лучшему.

— Сказка про Дракона, — сказал он.

— Что?

— Есть посты, способные переделать под себя любого, кто туда сунется. Вот и тянется череда двойников. И пока не сломаешь систему…

— Боюсь, это не тот случай, — сказала Лэлли. — Хотя сказка мудрая.

— Ну да, вы же бессмертные!.. И для вас миллионы лет вовсе не кажутся бездной. Кстати, прежде- то гоблины жили долго?

— По нескольку тысяч лет. Это долго, по-твоему?

— Ой, не трави душу — у каждого своя кочка… И что же учудил наш Мифей?

— Как раз то, что мы наблюдаем сейчас. Мало-помалу с помощью своих жрецов он из гоблинов,