острых зубов и когтей хищников.

   Но плохая погода, всё равно, что ночь тёмная. Кому мать родная, а кому - мачеха злая. Обманчива тишина коварного снегопада. В безмятежно спящем лесу опасность подстерегает его обитателей на каждом шагу. Одетые в белые халаты неслышно подбираются к дремлющим лосям охотники. Совы, распустив крылья, бесшумно скользят среди деревьев, высматривая зазевавшихся грызунов. Чуткие лисы, крадучись, чертят носами, вынюхивают притаившихся рябчиков ...

   В один из таких ненастных дней, когда буран особенно рьяно швырял в лицо колючий снег, начальник районной милиции Протасов выехал на охоту. Накануне рабочий фермы Митяев известил его о том, что в поставленный у привады капкан попал волк. Тяжеленную железяку, привязанную цепью к обрубку бревна, зверюга утащил в лес. Вся охота теперь заключалась в том, чтобы догнать его и прибить.

   Наскоро собравшись, Протасов сдёрнул со стены десятизарядный карабин 'СКС' и торопливо сбежал по лестнице к поджидавшей у подъезда машине.

   -- Наконец-то, серый бандюга, сниму с тебя шкуру! -- В радостном возбуждении хлопнул дверцей машины Протасов. -- Поводил меня волчара по степи... Ох, поводил!

   В салоне милицейского 'УАЗа' кроме Протасова сидели ещё двое милиционеров в форменных полушубках, перепоясанных патронташами. Усатый здоровяк-сержант, чертыхаясь на скверную дорогу, накручивал руль. Другой, с погонами капитана, небрежно развалясь на заднем сиденье, курил, придерживая на коленях двустволку.

   Было раннее воскресное утро.

   Сквозь снежную круговерть смутно угадывались расплывчатые очертания Коноплянки. В этот затерянный в барабинской степи посёлок вела разбитая, в ухабах, колея. Незадолго перед ними трактор протащил сани, отметив свой путь двумя глубокими рытвинами, уже переметёнными снегом. По ним сейчас, оправдывая своё название, прыгал и трясся 'козёл', как прозвал водитель этот видавший виды автомобиль.

   -- Припасы не забыл, Еремеев? -- Обернулся Протасов к капитану.

   -- Никак нет, Василь Васильич! По две бутылки 'Столичной' на брата, думаю, хватит нам за глаза. Мало будет - я на всякий пожарный случай спиртяшки баночку прихватил, -- хохотнул Еремеев. -- А как иначе? Надо же обмыть удачу!

   Протасов кивнул одобрительно, хмуро произнёс:

   -- Опять егерь... Как его...?

   -- Бусыгин?

   -- Во-во, он самый, со статейкой в 'Барабинских вестях' выступил... мерзавец. Браконьерами нас назвал. Волками...

   -- Гляжу, довыступается он у меня, -- зло пыхнул колечком дыма Еремеев. -- Соберу на него справки о невменяемости да отправлю в психушку.

   Протасов промолчал, всматриваясь в дорогу через лобовое стекло, по которому с визгом елозил 'дворник'.

   -- Грозился в охотуправление написать, -- подался вперёд Еремеев, -- в прокуратуру пожаловаться...

   -- Пусть жалуется. Там у меня свои люди. А прокурор и сам любитель побаловаться с ружьишком... С редактором при случае разберёмся.

   -- Чего замолол, старый псих! Волки, -- пишет в статейке, -- лесные санитары. Их, видите ли, мало в лесу осталось, -- не унимался задетый за живое Еремеев. -- Браконьерами нас назвал, с волками сравнил... На весь район ославил...

   Протасов нетерпеливо заёрзал на сиденье, думая, как бы отомстить автору нашумевшей в газете заметки. Не пьёт он, не дебоширит. Не к чему придраться. Да-а, не везёт нынче на охоте. А всё этот Бусыгин...

   Вспомнив последнюю встречу с егерем, Протасов сощурился, закусил губу. 'Пожалуй, Еремеев прав. Лучшего способа развязаться с ним, не найти. Ну, Бусыгин, не завидую тебе... Погоди, старый пень, в лечебнице для сумасшедших тебе мозги вправят...'

   В маленькой деревушке и впрямь шило в мешке не утаишь. Не то, что милицейский 'УАЗ', каждый выходной, наезжающий в Коноплянку с ватагой подвыпивших стрелков. Егерю Бусыгину не стоило особых трудов разузнать, для чего зачастили милиционеры на скотомогильник фермы. В минувшую субботу егерь встал на узкой дороге за околицей села и не сошёл с неё, хотя шофер 'УАЗа' резко сигналил. Пришлось остановиться.

   -- Ты чего это, дед?! Жить надоело? Под колёса бросаешься, -- напустился водитель милицейского автомобиля на Бусыгина.

   -- Документы на право охоты предъявите!

   -- Чего захотел! Да ты в своем уме?! Не видишь - милиция! По служебным делам едем.

   -- Знаю ваши дела - браконьерить.

   -- Вы, папаша, того, словечки выбирайте, когда сотрудники перед вами, -- открыл дверцу Еремеев. -- А не то ненароком можно и в медвытрезвитель угодить за нахождение на проезжей части в пьяном виде.

   -- Не пугай, капитан. Лучше скажи: кто нонешней осенью лосиху завалил в Горелой балке? Кто в прошлом годе рыбу динамитом глушил на озере? Может, ещё пальбу по лебедям припомнить?

   Старик снял шапку. Седые волосы были мокры. Видимо, Бусыгин бежал напрямки, чтобы перехватить машину. Он тяжело дышал.

   -- А волков... не трожьте. Их всего-то пара осталась. Волчица беззубая да однолеток. Скоро, поди, только в сказке про серого волка этот зверь жить будет. Выбили его начисто. А зря. Волки - санитары леса. Нельзя их стрелять.

   -- Слушай, хмырь болотный, уйди с дороги по-хорошему. Ты, я вижу, бухой с утра. А не то - возьму за шкибло да в трезвяк доставлю, -- негромко, но внушительно пригрозил Еремеев.

   -- Да вы сами волки! -- распалясь, крикнул Бусыгин. -- Да что - волки?! Вы хуже волков!

   -- Василь Васильич! Обзывает... При исполнении... Может, протокол составить? У меня найдутся надёжные дружинники, подпишутся как свидетели.

   Старик закашлялся, схватился левой рукой за грудь, неловко опустился на обочину.

   -- Да ну его! Поехали! -- Хлопнул Протасов шофера по плечу.

   Раздосадованные непредвиденной и столь неприятной задержкой, они покатили к скотомогильнику.

   Вскоре после той недоброй встречи и появилась в районной газете заметка 'Волки Барабы... В погонах и с ружьями'. Газетёнка так себе, неприметная. А до начальника управления дошла... Теперь, вот, очередное звание могут придержать. Правда, есть шанс всё исправить. На последнем совещании в управлении ему намекнули, что кое-кто из начальства давно мечтает иметь возле камина волчью шкуру, да вот незадача: нигде не может достать.

   По приезду домой Протасов все деревни объездил в поисках волчьей шкуры, но безуспешно. Перевелись в Барабе волки. Не то, что бывало раньше, когда не проходила ночь без задранной ими овцы. Многих охотников уговорил Протасов добыть ему волка. Однако, время шло, а шкуру никто не приносил. Кто-нибудь более удачливый мог опередить Протасова и преподнести желанный подарок высокому начальнику. Тянуть с этим делом Протасов не мог и взялся добыть волка сам. В охотничьих делах он был не новичком и после нескольких выездов в заснеженную степь обнаружил следы волков у коноплянского скотомогильника. Разыгравшаяся метель помешала тропить их. И кто знает, как бы всё вышло, если бы звери вновь не истоптали снег у ямы скотомогильника. О них, запыхавшись от бега, рассказал Протасову рабочий фермы Митяев. Вьюга нарушила телефонную связь, а на сотовый из-за пьянок у него денег нет. Автобусы не ходили, вот и пришлось Митяеву тридцать семь километров от Коноплянки до райцентра проскакать верхом на буланом жеребчике. На окраине городка облепленный снегом конь заупрямился, отказываясь бежать дальше. От его разгорячённых боков валил пар. Митяев привязал измученного коня к изгороди, не забыв наградить оплеухой, и со всех ног припустил в отдел милиции. Торопиться у него была причина: в пьяном угаре до полусмерти исколотил жену. От благосклонности Протасова зависела теперь