— Бабушка сказала мне, что ты сильно переживаешь из-за родительского разрыва, — вдруг произнес он. — Это неправильно…

Алисса застыла:

— Почему неправильно?

— Ты жила в счастливой семье больше двадцати лет. Ты должна ценить то, что тебе так повезло.

— А что, тебе ценить было нечего? — огрызнулась она, обиженная его критикой.

— У меня был отец, который периодически то выходил из тюрьмы, то снова садился за кражу машин — он был автомобильным угонщиком, весьма невезучим. К тому же мне приходилось каждую ночь укладывать пьяную мать, — признался он. — В конце концов отца застрелили на улице за кражу машины одного местного авторитета, а через год печень матери не выдержала, и она умерла…

Захваченная мрачной историей его детства, Алисса поерзала в кольце рук Сергея, чтобы посмотреть на него широко открытыми встревоженными глазами.

— Сколько тебе было тогда?

На его худом сильном лице не отражалось никаких эмоций, как будто он говорил о жизни кого- то другого.

— Тринадцать. Бабушка настояла, чтобы я переехал к ней. Мы практически не знали друг друга, потому что отец был еще и паршивым сыном, — ровным голосом поведал Сергей, и его суровые темные глаза, в которых вдруг исчезли золотистые искорки, встретились с ее взглядом. — Ей пришлось со мной нелегко. Я был диким, как волчонок.

Алисса обвела кончиком пальца контур его чувственной нижней губы.

— Могу себе представить.

Сергей с сомнением усмехнулся:

— Вряд ли. Мы росли в разных мирах. Ты — в уютном, защищенном мире среднего класса. Могу поспорить, ты всегда получала все, чего бы ни захотела.

— Да нет же, это не так!

— Назови хотя бы одну вещь, которую ты не получила, — бросил Сергей, недоумевая, почему разговаривает с ней, хотя раньше не тратил время на пустые разговоры с женщинами.

— Однажды я влюбилась в чужого парня, — призналась Алисса, оскорбленная его явным убеждением, что ее всю жизнь баловали. — Мне пришлось это пережить, но это было для меня нелегкое время.

— А ты не попыталась его отбить?

Алисса бросила на него потрясенный взгляд:

— Разумеется, нет. Он был приятелем моей сестры!

— Если ты не была готова бороться за него, значит, не так уж сильно он был тебе нужен, — язвительно заметил Сергей, угрюмо гадая, стала бы она бороться за него?

— Сергей… — печально проговорила она. — Существуют такие вещи, как семейная преданность и моральные устои.

— Интересно, унаследует ли наш ребенок твой взгляд? — Его темные брови сдвинулись в легкой гримасе. — Я очень хладнокровный, когда дело касается защиты моих интересов. Один-два твоих гена едва ли сделают его или ее слабым в моем мире.

Алисса в замешательстве дернулась назад:

— Наш ребенок? О чем ты?

Хмуро вглядываясь в ее озадаченное лицо, Сергей ослабил объятия, позволив ей отодвинуться.

— Если это шутка, то не очень удачная.

— Почему это должно быть шуткой? Я согласилась выйти за тебя…

— И родить мне ребенка, как тебе прекрасно известно! — нетерпеливо закончил Сергей. — Но если ты согласна, а я не понимаю, почему ты не должна быть согласна, я бы хотел отодвинуть временные рамки договора на месяц-два.

И родить мне ребенка.

Эта фатальная уверенность в его голосе зазвенела, словно колокол, в голове Алиссы и пригвоздила ее к месту. Алекса не могла согласиться на такой чудовищный контракт! Этого не может быть!..

Алисса беззвучно, словно призрак, соскользнула с края кровати. Потянулась за своей отброшенной ночной рубашкой.

Над верхней губой у нее выступила испарина. Ее в буквальном смысле прошиб холодный пот. С чего бы Сергею лгать? И не было ничего дразнящего ни в его голосе, ни в поведении. В самом деле, он пугающе прозаично упомянул о том, чтобы на некоторое время отодвинуть временные рамки контракта. Контракта о… ребенке? По контракту она должна родить ему ребенка? Да он, должно быть, рехнулся!

Дрожащими руками Алисса натянула на себя рубашку. Теперь, когда она вынуждена посмотреть в глаза реальности, интимность собственной наготы казалась ей неправильной. Она хотела защитить Алексу, а та… та просто обманула ее!

Было уже за полночь, и Алисса неимоверно устала. В голове не было никаких вдохновляющих умных мыслей, и никакого спасительного выхода тоже не наблюдалось. Ей так отчаянно надо было знать, о чем говорит Сергей! Ее единственный выход — открыться.

— Нам надо поговорить, — натянуто пробормотала Алисса.

Гадая, что же такое, черт побери, у нее на уме, Сергей сел.

— Уже поздно, — отозвался он, жалея, что нарушил собственное твердое правило и заговорил с женщиной по душам.

Алисса сцепила руки:

— Боюсь, нам придется поговорить, потому что, когда ты упомянул о ребенке, я искренне не поняла, о чем ты…

— Принимая во внимание контракт, который ты подписала, и юридическую консультацию, которая была у тебя перед этим, твое утверждение лживо. — В блестящих черных глазах Сергея теперь отражалось холодное неверие. Он откинул покрывало и соскочил с кровати. — Что ты пытаешься со мной сделать?

Алисса осталась стоять на месте, когда он прошел в соседнюю комнату, которая была, по всей видимости, гардеробной, такой же, как у нее, и ненадолго исчез из вида. Она слышала, как открывались дверцы, выдвигались и задвигались ящики. От напряжения в воздухе ей уже делалось нехорошо. Истинный масштаб обмана, в который она оказалась вовлечена, вдруг впервые дошел до Алиссы. Ей казалось, что она может просто вступить в этот брак с завязанными глазами, полагаясь лишь на здравый смысл. И только теперь, когда пришлось нарушить секретность, она смогла полностью осознать чудовищность содеянного.

Сергей вышел из гардеробной босой, одетый в поношенные джинсы и черную майку. Натянутый как струна, он окинул ее взглядом, не предвещавшим ничего хорошего:

— Объяснись.

С лихорадочно колотящимся сердцем Алисса глубоко вдохнула, гадая, с чего же начать, и решила перейти прямо к сути дела:

— Это моя сестра первоначально претендовала на эту… э… роль. Она прошла всю процедуру собеседования, воспользовавшись моим именем, сослалась на мое образование…

Его лицо побледнело.

— Твоя… сестра? Ты серьезно пытаешься убедить меня, что ты не та женщина, которая выбиралась мне в жены?

— Да. Я знаю, это должно звучать ужасно, но в этой подмене не было никакой злонамеренности…

Ни в малейшей степени не веря в эту либо слишком наивную, либо слишком глупую оценку причиненного ему ущерба, Сергей медленно, успокаивающе стиснул руки в кулаки. Не мог он вот так сразу