вторую руку и постаралась утихомирить бьющийся комок перьев. – Ты напугал его!

Ивлин лягнула его, и Коналл скатился на бок. Она села и положила кричащую птицу к себе на колени.

– Тише, тише, – проворковала Ивлин, гладя испуганное создание. Она глянула на Коналла и сказала: – Он только хотел защитить меня.

– Что… черт побери, – зашипел он сквозь сжатые зубы, – этот ворон… делает… в твоей постели?

Во взгляде Ивлин появилось раздражение.

– Элинор нашла его сегодня утром в лесу. Он ранен.

Услышав свое имя, волчица игриво вскочила к ним на кровать, прямо на незащищенный пах Коналла.

Он закричал от боли и еле успел прикрыть себя рукой. Еще парочка таких прыжков, и ребенок, которого сейчас носит Ивлин, может остаться без братьев и сестер.

– Я тоже ранен, – прохрипел Коналл. Он мог поклясться, что ощущал привкус крови во рту.

Ивлин перестала хмуриться. На ее лице появилось озабоченное выражение.

– Правда с тобой все в порядке?

Коналл сердито взглянул на нее и оттолкнул от себя Элинор свободной рукой.

– Брысь отсюда! – крикнул он и, кряхтя от боли, постарался сесть. – Ив, ты не можешь держать – черт! – ворона… в доме.

– Почему? – спросила она. – Я перевязала ему крыло, поэтому он не будет тут летать. Скоро крыло заживет, но если я сейчас выброшу его, он наверняка умрет. Что случится, если его найдет один из волков?

– Он будет сыт и не станет нападать на нас, – проворчал Коналл и сел на край кровати. Затем медленно, осторожно опустил свое мужское достоинство, чтобы натянуть штаны.

– Плаа-ти! – каркнул ему ворон. – Мне!

Коналл замер. Призрачный голос шепнул ему в ухо слова проклятия: «Пусть их карканье будет вашей единственной песней…»

– Мне! – прохрипела птица. – Плаа-ти!

– Тише, – сказала Ивлин дикому созданию, вертевшему головой рядом с ее грудью. Его желтый глаз настороженно смотрел на Коналла. – Он точно так же каркая, когда я нашла его утром. Когда я начала подозревать, что… – Ивлин замолчала, будто у нее не хватало духу сказать это вслух. Потом она просто шепнула: – Дет-каа.

«Детка?»

Коналл искоса посмотрел на ужасного ворона.

– Плаа-ти, – прокаркал тот.

Коналл перевел взгляд на Ивлин. Ему стало страшно. Это была непростая птица. Она будто знала о проклятии. Да еще так яростно напала на него.

– Плаа-тии, – опять каркнул ворон, но на этот раз тише, почти нехотя.

Коналл тут же поднялся с постели и застегнул штаны.

– Нет, он не может остаться тут, Ив. Унеси его.

–  Нет, не унесу.

– Не спорь со мной. Он грязный, шумный и… – Коналл постарался найти подходящий аргумент, – он не нравится Элинор.

– Элинор спасла его, Маккерик.

Итак, он опять стал для нее Маккериком?

– Я не буду ругаться с тобой.

– Хорошо, – с легкостью произнесла Ивлин. – Потому что ворон останется с нами.

– Ив! – недовольно воскликнул Коналл. – У тебя есть, – и он принялся загибать пальцы, – волк, овца, мышь, муж и ребенок. Тебе что, мало?

Она пожала плечами и встала с кровати, поправляя юбку. Злополучную птицу Ивлин посадила себе на руку.

– Я дам тебе попить, мой хороший, – сказала она ворону, не обращая на Коналла никакого внимания.

– Он же загадит весь дом! – пригрозил он ей. – Ив, я запрещаю тебе.

Его жена налила воду в мелкую миску, и птица сразу сунула туда свой длинный, желтый, уродливый клюв. Потом Ивлин посмотрела на Коналла:

– Разреши мне. Ведь я жду ребенка.

Коналл громко выругался. Его победили.

Снег постепенно таял.

Ивлин сидела на табурете между очагом и открытой дверью, наклонившись над своим растущим животом. Перед ней стояло ведро, в котором она стирала одежду. Ворон, названный Себастьяном, сидел на перекладине одного из загонов и смотрел в проем, будто тоже наслаждался видом пробуждающейся природы.

Судя по тому, что он уже пробовал летать по хижине, дела у него шли неплохо. Это означало, что скоро его можно будет выпустить на волю. А пока Себастьян останется в доме и будет изводить Коналла.

Ивлин усмехнулась, выжимая онемевшими от холодной воды руками последние капли из рубахи мужа. Надо будет закрыть дверь, когда они вместе с Элинор и Бонни вернутся в хижину. Коналлу совсем не понравится, что она выстуживает дом. Но она так хотела насладиться первым, пусть обманчивым, весенним теплом! Ведь за те четыре месяца, что прошли с тех пор, как она узнала о беременности, погода существенно улучшилась. Хотя было еще довольно прохладно, воздух снаружи уже не был таким морозным, обжигающим горло, и снег стал мягким, рыхлым и сочился водой. В лесу тоже было влажно, снег с веток падал вниз тяжелыми, мокрыми кучами, взрываясь фонтаном брызг в золотых солнечных лучах.

Да, все обитатели хижины с нетерпением ждали прихода настоящей весны, когда они могли бы размять ноги – две или четыре – и пробудиться от зимней спячки. Но когда Коналл решил осмотреть ловушки, то взял с собой только двух своих «девочек», а Ивлин оставил дома, опасаясь появления серых волков.

Ивлин нежно улыбнулась. Он так переживал за нее и ребенка!

Молодая женщина встала, держа в руках тяжелые мокрые вещи, и стала встряхивать их и развешивать на веревке под крышей. Она надеялась, что после прогулки Элинор будет вести себя лучше. Уже много дней подряд волчица испытывала терпение всех жильцов хижины. Она гонялась за Бонни и покусывала ее за бока, пугала Себастьяна, сидевшего на своей перекладине, перекидывала бутыль с Усатиком, упорно рыла землю в загонах. Она просилась наружу, но тут же требовала, чтобы ее впустили в дом, она набрасывалась на Коналла и понарошку боролась с ним, гонялась за юбкой Ивлин и вообще постоянно лезла под ноги.

Порой, когда Элинор выбегала погулять, она как сумасшедшая принималась кругами носиться по поляне, скуля и нюхая воздух, пока ее насильно не загоняли обратно в хижину. Ивлин надеялась, что Коналл сдержит обещание и даст ей как следует побегать по лесу, чтобы она наконец успокоилась.

Закончив с делами, Ивлин сняла Себастьяна с перекладины загона и встала в дверном проеме, поглаживая птицу, которая сидела у нее на руке над растущим, похожим на перевернутую чашу животом. Они скоро вернутся. Сумерки наступят через несколько часов.

– Почему они так долго, а? – спросила Ивлин ворона.

– Каа! – ответил тот, поворачивая свою маленькую голову к хозяйке и искоса глядя на нее.

– Да, я знаю. Дет-каа. – Ивлин покачала головой и вздохнула. Себастьяну явно нужно было расширять свой словарный запас. Вдруг ей в голову пришла идея: – Слушай, Себастьян. – Она слегка толкнула птицу и сказала нараспев, по слогам: – Ма-ма.

Ворон дико озирался вокруг, сверкая своими блестящими желтыми глазами.

– Мама, – повторила Ивлин. – Скажи «ма-ма».

– Каа!

– Нет. Мама.

– Дет!

– Ма…

– Дет-каа!

– Ну ладно. – Попытка была глупой, но растущий в ее чреве ребенок заставлял Ивлин постоянно думать о себе как о будущей матери и готовиться к этой роли. Молодая женщина с любопытством спрашивала себя, как все будет, когда их станет трое и они переберутся жить в город Маккерика. Ее настроение менялось чуть ли не каждый час. Ивлин то представляла себе кровавый кошмар, полный боли, страха и смерти, то рисовала большой уютный дом, где они будут счастливо жить в окружении добрых людей.

Ивлин вздохнула. Могла ли она подумать, что влюбится в этого горца? Коналл оказался заботливым, умелым и веселым мужчиной. Они могли часами болтать друг с другом, Коналл очень нежно к ней относился, и они часто и с удовольствием занимались любовью.

Если она переживет роды, то у нее будет все, что нужно для счастья. В этот момент Ивлин заметила какое-то движение на краю леса. Из-за деревьев появился Коналл. Рядом с ним шла Бонни, веревка волочилась следом за ней. Парочка направилась к хижине, и Ивлин высунулась наружу, пытаясь отыскать черную волчицу. Но Коналл с Бонни уже были рядом, а Элинор все не появлялась.

Коналл выглядел усталым, его штаны и рубаха были до пояса мокрыми. Бонни заблеяла и бросилась к своей хозяйке.

Ивлин стало не по себе.

–  Где Элинор? – крикнула она. В ее голосе была тревога. – Она убежала? Что это значит? – спросила Ив с нахмуренным лицом, заходя вслед за Коналлом в хижину с этой чертовой птицей на руках. Он устал, промок и промерз до костей. Когда под потолком он увидел свою единственную сменную рубаху, с которой капала холодная вода, ему стало совсем паршиво.

Он сел на табурет, чтобы снять сапоги. По крайней мере ему нужно было избавиться от мокрых штанов. Коналл посмотрел на Ив.

– Мы зашли в лес шагов на двадцать, когда она рванула вперед, – мрачным голосом начал объяснять Коналл, стягивая одежду, которая прилипла к нему, как вторая кожа. – Я подумал, что она учуяла добычу, поэтому не стал тревожиться и пошел проверять ловушки. Я решил, что захвачу ее на обратном пути, когда она устанет от погони.

– И ты ее больше не видел? – чуть ли не крикнула Ивлин, опуская Себастьяна на перекладину загона. – А ее следы? Ты шел по ее следам?

Коналл встал и снял с ног штаны, которые были похожи на замороженные оленьи окорока.

– Снег сейчас тает, оседает, поэтому следов мы не нашли. Конечно, мы с Бонни искали ее. Поэтому так припозднились.

Но Ив не стала слушать дальше. Она выскочила за дверь, и Коналл услышал ее крики:

– Элинор! Элинор! – Голос Ивлин становился все тише, по мере того как она удалялась от хижины.

– Черт! – Коналл попытался натянуть сапоги, но они настолько промокли, что ему не удалось это сделать. Тогда он подбежал к двери и