пасует перед пыточными клещами. За щепку передышки кого угодно заложит. — Скажи спасибо, что я сегодня без напарника!

— А где он, кстати? — насторожил уши Жар.

— Облава на Веселой улице, — сплюнул стражник. Он бы тоже не отказался навести шороху в тсарстве духов, кружев и девиц на все вкусы. Та-а-акое иногда удавалось застать! — Цыпочек потрошат. Надеются, что у них колечки всплывут.

Вор пренебрежительно хмыкнул:

— Только полный идиот станет рассчитываться с потаскухами крашеными[17] бубенчиками[18], да еще на горячей неделе[19].

— А он умный — гонца резать?

Жар пожал плечами:

— Ясно же, что заказ. Лучше б «тараканов» пощупали. Ладно, извини, ехать пора.

— Клянутся, что не брались… Ну, бывай! — Стражник в третий раз закрыл за ними ворота.

За городом, как ни странно, оказалось светлее. Факелы только мешали глазам приноровиться к темноте, а крыши обрезали лунные лучи, сейчас свободно льющиеся на дорогу. Впереди, правда, черной кляксой лежал лес, но пересекать его впотьмах Жар и не собирался.

Пока ехали, Рыска наконец распутала Алька, но понять, что с ним не так, не смогла. Крыс безвольно лежал в ее ладонях, даже не делая попыток приподнять голову. Приоткрытые глаза безразлично смотрели в пустоту, по вытянувшемуся тельцу то и дело пробегала судорога.

— Может, его путник придавил, когда упал?

— Не, он на другой бок хряпнулся, — равнодушно отмахнулся Жар. Крыса интересовала его только как способ отвлечь Рыску от хутора. Сдохнет так сдохнет. Может, к тому времени подруга успокоится и одумается. — Я труп не переворачивал, сверху от пояса отцепил.

— А он точно мертвый был? Совсем?

Жар надеялся, что да. Судя по разговору, путник еще не успел сообщить в общину о своей находке и заведшихся у дороги «разбойниках».

— Похоже на то. Какая разница-то? Главное, что не расскажет, кто его карманы обчистил.

— Как это какая?! — изумилась Рыска, на щепку отвлекшись от крыса. — Вдруг ему еще помочь можно было?

Вор застонал. Человеческая жизнь ценилась у «ночных» немногим дороже крысиной, Жара даже «теленком» дразнили за нежелание лишний раз вытащить нож. Но рядом с Рыской он чувствовал себя прямо-таки быком-убийцей.

— Кто б нам помог, — сердито бросил он. Вроде как и стыдно за такую черствость, но иначе в этом мире просто не выжить! Эх, надо было соврать, что «совсем»… Меньше хлопот.

Несмотря на любовь к путешествиям, о которой Жар так распинался днем, к походу он оказался подготовлен еще хуже Рыски. Из полезных в странствии вещей у парня имелся только нож да хорошие башмаки. Ни покрывала, ни корма для коровы он взять не догадался.

— Я думал, в кормильнях будем ночевать, — смущенно оправдывался он, чиркая над клочками трут- травы одолженным у подруги огнивом.

Рыску это как раз волновало меньше всего.

— А вдруг он умрет? — чуть не плакала она, пальцем поглаживая взъерошенный крысиный бок. Тот был горячим, и это немного успокаивало. Доходящие цыплята и поросята, с которыми девушка возилась на хуторе, перед смертью обычно становились холодными, как камушки.

— Вряд ли, — буркнул Жар, осторожно подкладывая на огненный язычок щепки, а потом и сухие еловые веточки. — Путнику дохлая крыса не нужна. Наверное, просто проучил ее как следует.

— А почему он ничего не говорит?

— Может, ему стыдно? — злорадно предположил вор. — Еще посмотрим, чего он нам расскажет. Вдруг придется его с извинениями путникам возвращать?

Альк дернулся, чуть слышно пискнул.

— Ага, соображает, — обрадовался Жар. — Да отстань ты от него! Отлежится и оклемается. Запихни назад в мешок, чтоб не удрал, и давай спать. Чуть рассветет, тронемся в путь. Надо отъехать подальше от города, прежде чем нас хватятся. То есть если хватятся, — коряво поправился он. — Ну, на всякий случай.

Девушка кивнула, но так и осталась сидеть с крысом в подоле. Даже когда Жар, убедившись, что хотя бы костру безвременная кончина не грозит, начал шумно ломать ветки для постели. Принес он и на Рыскину долю; долго думал, общий лежак делать или раздельные, потом просто бросил половину кучей возле девушки — пусть сама решает.

Через четверть лучины парень уже безмятежно храпел. Рыске тоже очень хотелось спать, но она боялась. Альк даже пить не мог, вода пузырилась в приоткрытой пасти, а внутрь не шла. Как же ему помочь?!

В лесу заорал петух. Не в лесу, конечно, а в какой-нибудь пригородной весочке.

— Ку-ка-ре… — Крик внезапно оборвался. Не то горластая птица ночевала в избе и разбуженный хозяин запустил в нее лаптем, не то в курятник пробралась лиса.

Лиса.

А ведь даже путник признал Рыску видуньей!

С девушки мигом слетела дремота. Рыска села поудобнее, подсунула под крыса ладони и изо всех сил попыталась воскресить то ощущение ворота на перекрестке дорог.

Сосредоточиться оказалось очень трудно. Дорог казалось то три, то четыре, причем их привлекательность постоянно менялась. Хоть бы Хольга указатель какой воткнула! Когда же Рыске наконец удавалось определиться и налечь на воображаемый рычаг, ее словно что-то отбрасывало, сбивая мысли, и приходилось начинать все заново.

После лучины безуспешных попыток девушка совсем запуталась, устала и опять начала клевать носом.

И вот тогда-то, на границе сна и яви, перед Рыской предельно ясно возникла развилка. Единственная. Одна дорога в обход леса, вторая насквозь, и впереди уже виднеется опушка. Тут и выбирать-то нечего, нам прямо. Даже ворота нет — простая калитка, легко качнувшаяся на петле…

Альк забился в конвульсиях, и его начало жестоко рвать какой-то гадостью, черной и вязкой. Рыска, встрепенувшись, едва успела наклонить крыса мордой вниз, чтобы не захлебнулся.

Когда приступ наконец закончился, глаза у Алька совсем остекленели. Рыска, как смогла, очистила ему мордочку мокрым уголком платка, ругая себя последними словами (и даже одно из Альковых непонятных вспомнила). Видунья, называется! Только во сне дороги выбирать и умеет.

Голова тем не менее болела. Девушка на всякий случай потрогала под носом, но кровь не шла. Значит, все-таки приснилось… Надо, пожалуй, идти спать, пока еще больше не напортачила.

Рыска одной рукой разровняла ветки, второй продолжая бережно прижимать к себе крыса, а улегшись, положила его на грудь, под покрывало. Из-под кромки жалко выглядывал розовый нос.

«Не переворачиваться!» — строго приказала себе девушка и, еще немного послушав тяжелое, но ровное дыхание Алька, заснула уже без всяких дорог и калиток.