пришедших полюбоваться игрой Стэна Мьюзиэла и других игроков «Кардиналз». Паппи однажды был там, и в начале каждого спортивного сезона я заставлял его описывать мне этот стадион по меньшей мере раз в неделю. Он говорил, что когда смотришь на игровое поле, то кажется, что оно все время расширяется. А трава там такая зеленая и мягкая, что по ней можно катать мраморные шарики. Земля в инфилде вся тщательно выровнена граблями. А табло слева от центрального аутфилдера по размерам больше нашего дома. И какие же они счастливцы, эти жители Сент-Луиса - они своими глазами могут видеть все игры «Кардиналз», и им вовсе не нужно собирать хлопок!

Диззи Дин, Инос «Кантри» Слотер и Ред Шёндинст, великие игроки «Кардиналз», вся эта знаменитая команда, в просторечии часто именуемая «банда с газогенераторного», все они играли на этом стадионе. А поскольку мои отец, дед и дядя всегда играли в бейсбол, у меня не было ни малейших сомнений, что в один прекрасный день я сам стану героем стадиона «Спортсменз-парк». Я буду как на крыльях бежать по зеленой траве аутфилда на виду у тридцати тысяч болельщиков, я лично вобью в грязь всех этих янки!

Величайшим на все времена игроком команды «Кардиналз» был Стэн Мьюзиэл. Когда он во втором иннинге добежал до пластины «дома», а Раннер уже был на первой базе, я заметил, как Хэнк Спруил вдруг возник из темноты и уселся в тени, достаточно близко, чтобы слышать репортаж со стадиона.

– Стэн играет сегодня? - спросила мама.

– Да, мама, - ответил я. Она только притворялась, что интересуется бейсболом, в самой игре она не разбиралась. Но уж если она могла изобразить интерес к игре Стэна Мьюзиэла, то вполне могла участвовать в любом разговоре жителей Блэк-Оука на эту тему.

Легкое шуршание и хруст стручков очищаемых бобов и гороха вдруг смолкли. Качалка повисла в полной неподвижности. Я сжал перчаткой свой мяч. Отец высказался в том смысле, что голос Карая стал особенно резким когда в игру вступил Мьюзиэл, но Паппи не был в этом уверен.

Первая подача питчера команды «Пайретс» - сильный, прямой бросок, мяч пошел низко и вбок, мимо зоны удара. Не много найдется питчеров, которые могли бы переиграть Мьюзиэла при первой же подаче, даже сильным прямым броском. В прошлом году он лидировал в Национальной бейсбольной лиге со средним результатом отбитых подач 0,355, а в 1952-м шел ноздря в ноздрю, оспаривая лидерство у бэттера «Кабз» Фрэнки Баумхольца. Он был очень сильный и быстрый игрок, и перчатка у него была счастливая, и он всегда выкладывался в игре, в любом матче.

У меня была фотокарточка Стэна Мьюзиэла, я хранил ее в ящичке из-под сигар в своем комоде; если б в доме случился пожар, это была бы первая вещь, которую я стал бы спасать прежде всего остального.

Вторая подача - высокий крученый мяч. Две подачи, и было хорошо слышно, как болельщики вскакивают со своих мест и орут. Бейсбольный мяч мог сейчас улететь в самую отдаленную часть стадиона. Ни один питчер не мог пробить мимо Стэна Мьюзиэла и переиграть его. Третья подача - прямая. Харри Карай молчал до тех пор, пока мы не услышали глухой удар биты по мячу. Стадион словно взорвался. Я затаил дыхание и секунду ждал, когда старина Харри объявит нам, куда отлетел отбитый мяч. А он ударился о забор в правой части аутфилда - толпа заревела еще громче. У нас на веранде тоже все возбудились. Я вскочил на ноги, как будто стоя мог увидеть Сент-Луис. Паппи и отец наклонились вперед, когда Харри Карай заорал в динамике. Даже мама что-то такое воскликнула.

Мьюзиэл боролся со своим товарищем по команде Шёндинстом за лидерство в Национальной лиге по числу сделанных «даблов». Год назад у него было двенадцать «триплов», высшее достижение среди игроков первого эшелона. Когда он пробежал вторую базу, я уже едва слышал комментарий Карая - так орала толпа. Раннер с первой базы легко открыл счет, а Стэн тем временем достиг третьей и, весь в пыли, коснулся ногой базовой пластины, а бедный и несчастный защитник третьей базы, получив запоздалый мяч, швырнул его обратно питчеру. Я буквально видел, как он поднимается на ноги, а толпа сходит с ума. Потом он обеими руками отряхнул грязь со своей белой спортивной формы с красной окантовкой.

Игра продолжалась, но для нас, Чандлеров, день был окончен. По крайней мере для мужчин. Мьюзиэл, конечно, снова был сенсацией, но поскольку у нас почти не оставалось надежд на то, что «Кардиналз» выиграют чемпионат, мы, довольные и тем, что есть, уселись по своим местам. Толпа на стадионе успокоилась, Харри уже понизил голос, и я опустился на крыльцо, все еще видя мысленным взором, как Стэн добегает до третьей базы.

Если б эти проклятые Спруилы не торчали там, я бы выскользнул в темноту и занял бы позицию возле пластины «дома». И стал бы ждать подачи, а потом отбил бы мяч точно так же, как мой герой, и обежал бы все базы и великолепным броском достиг третьей, вон там, где болтается этот урод Хэнк.

– Кто выигрывает? - спросила откуда-то из темноты миссис Спруил.

– 'Кардиналз'. Один - ноль. Второй иннинг кончается. Мьюзиэл только что сделал трипл, - ответил Хэнк. Если они такие уж фэны бейсбола, какого черта они устроили костер прямо на пластине «дома» и растянули свои дырявые палатки прямо на моем инфилде? Любой дурак, поглядев на наш двор, увидел бы, несмотря на деревья, что он предназначен для игры в бейсбол.

Я бы вообще выбросил из головы всю эту кодлу, если бы не Тэлли. Ну и еще Трот. Мне действительно было жалко этого беднягу.

Я решил не поднимать вопрос о манерах Хэнка и случае с холодной водой. Я знал, что, если расскажу об этом отцу или Паппи, состоится серьезная беседа с мистером Спруилом. Мексиканцы знали свое место, да и люди с гор тоже должны были знать свое. Они не должны ничего требовать у нас и не имеют права отдавать приказания ни мне, ни кому-либо еще.

У Хэнка была такая толстая шея, какой я раньше никогда не видел. Руки и ладони у него тоже были огромные, но что меня пугало больше всего, так это его глаза. Сначала мне показалось, что они у него всегда пустые и тупые, но, когда он рявкнул, чтобы я принес ему холодной воды, они сузились и из них прямо-таки поперла злоба.

Не хотелось мне, чтобы этот Хэнк на меня разозлился, не желал я и чтобы отец с ним сталкивался. Отец мог осадить любого, кроме разве что Паппи, который хоть и был старше, но, когда необходимо, мог выступить крайне язвительно. Я решил пока забыть об этом инциденте. Но если такое произойдет еще раз, у меня не будет другого выхода, кроме как рассказать обо всем маме.

В четвертом иннинге «Пайретс» взяли два очка, в первую очередь потому, что, по мнению Паппи, Эдди Стэнки не заменял питчеров, когда это нужно было сделать. Потом они заработали еще три очка в пятом иннинге, и Паппи настолько расстроился, что ушел спать.

К седьмому иннингу жара спала настолько, что можно было попробовать заснуть. Бобы и горох уже все были очищены. Спруилы убрались и утихомирились. Все мы здорово выдохлись за день, а «Кардиналз» все равно ничего уже не светило. Так что можно было спокойно плюнуть на этот матч.

Когда мама засунула меня в постель и мы прочитали вечернюю молитву, я тут же спихнул с себя простыню, чтобы легче было дышать. Я лежал и слушал скрипучий хор сверчков, перекликавшихся через поле. Летом они каждый вечер пели нам свои серенады, если не было дождя. Потом издали донесся чей-то голос - кто-то из Спруилов еще бродил возле грузовика, вероятно, это Хэнк возился в вещах в поисках еще одной галеты.

В общей комнате на окне у нас стоял большой вентилятор. Теоретически он должен был высасывать из всего дома горячий воздух и выгонять его на задний двор. На самом же деле пользы от него было мало - какая-нибудь из дверей неизменно закрывалась или даже захлопывалась потоком воздуха, перекрывая воздуху проход, и оставалось только валяться в собственном поту и ждать, пока заснешь. Иногда ветер с улицы задувал прямо в этот вентилятор и горячий воздух скапливался в общей комнате, а потом растекался по всему дому, угрожая нам удушьем. Вентилятор часто ломался - но это было одно из самых любимых приобретений Паппи, и он им неимоверно гордился. А нам было хорошо известно, что только в двух из всех семей прихожан нашей церкви имеется такая роскошь.

В ту ночь вентилятор случайно работал.

Лежа в постели Рики и слушая сверчков, радуясь малейшим шевелениям