рабочих болтает в прицепе. Сам-то я крепко держался за подпорку тента исцарапанной левой рукой. Мистер и миссис Спруил поддерживали Трота, который был по-прежнему бледен и выглядел совсем безжизненным. Тэлли сидела рядом, вытянув свои длинные ноги вдоль кузова. Бо, Дэйл и Хэнк вроде совершенно не беспокоились о бедном Троте. Как и всем нам, им было жарко, они устали и хотели передохнуть.

Мексиканцы сидели в ряд у другого борта, плечом к плечу, свесив ноги наружу, так что они почти тащились по земле. У двоих никакой обуви не было вообще, ни башмаков, ни сапог.

Когда мы подъехали к амбару, я увидел такое, чему сначала не поверил. Ковбой, сидевший в самом заду прицепа, быстро повернулся и взглянул на Тэлли. А та, как мне показалось, только этого и ждала, потому что тут же улыбнулась ему своей быстрой и милой улыбкой, точно так же, как уже улыбалась мне. И хотя он не улыбнулся ей в ответ, было видно, как он доволен.

Все произошло так быстро, что никто и не заметил. Кроме меня.

По мнению Бабки и мамы, которые явно сговорились на этот счет, дневной сон крайне необходим для того, чтобы ребенок хорошо рос. Я соглашался с этим только во время сбора хлопка. Все остальное время года я сопротивлялся дневному сну с такой же решительностью, с какой планировал свою бейсбольную карьеру.

Но во время сбора урожая после ленча все отдыхали. Мексиканцы быстро поели и растянулись под кленом возле амбара. Спруилы подъели остатки ветчины и хлебцы и тоже убрались в тень.

Мне не разрешалось укладываться в постель, поскольку я был весь в грязи после работы в поле, так что я спал на полу в своей комнате. Я устал, все тело ныло. И с ненавистью думал о работе во второй половине дня, когда время тянулось гораздо медленнее и когда, безусловно, было еще жарче. Я тут же заснул, а когда через полчаса проснулся, мышцы ныли еще больше.

На переднем дворе возникла суета вокруг Трота. Бабка, воображавшая себя чем-то вроде деревенского лекаря, тоже пошла его осмотреть, несомненно, с желанием заставить его выпить какого-нибудь из ее жутких отваров. Его уложили на старый матрас под деревом с мокрой тряпкой на лбу. Было ясно, что снова в поле он идти не сможет, а мистер и миссис Спруил не очень хотели оставлять его одного.

Им самим, конечно, надо было собирать хлопок, чтобы заработать на жизнь. Вот у них и созрел план - без моего участия - оставить меня сидеть с Тротом, пока остальные будут работать на жаре весь остаток дня. Если Троту вдруг станет хуже, мне следовало сбегать на «нижние сорок» и привести ближайшего из Спруилов. Когда мама объяснила мне задачу, я попытался изобразить недовольство таким решением.

– А как насчет моей «кардинальской» куртки? - спросил я с такой озабоченностью, какую только мог на себя напустить.

– Для тебя там останется еще достаточно хлопка, - ответила она. - Посиди с ним сегодня, ладно? К завтрашнему дню ему, наверное, станет получше.

Конечно, там было целых восемьдесят акров созревшего хлопка, и со всей этой площади его надо будет убирать два раза в течение следующих двух месяцев. И если я не заполучу эту куртку, это будет вовсе не из-за Трота.

Я смотрел, как трактор с прицепом снова отъезжает в поле, на этот раз забрав маму и Бабку - они сидели вместе с рабочими. Прицеп, поскрипывая и побрякивая, прогрохотал мимо дома, мимо амбара и дальше в поле, по пыльной дороге, пока не скрылся за рядами хлопчатника. Я не мог не думать о том, почему это Тэлли и Ковбой строят друг другу глазки. Если б у меня хватило смелости, я бы спросил об этом у мамы.

Когда я вернулся к матрасу, Трот лежал совершенно неподвижно, закрыв глаза. Казалось, он даже не дышит.

– Трот! - громко позвал я, вдруг испугавшись, что он умер во время моего дежурства.

Он открыл глаза и очень медленно сел и посмотрел на меня. Потом огляделся вокруг, будто желая убедиться, что мы здесь одни. Его усохшая левая рука была не толще ручки от метлы, она почти неподвижно висела вдоль тела. Его черные волосы торчали во все стороны.

– С тобой все в порядке? - спросил я. Я еще не слышал, как он говорит, и мне было любопытно, умеет ли он вообще разговаривать.

– Да вроде бы, - пробурчал он. Голос звучал глухо, слова выходили какие-то невразумительные. Я не понял, то ли у него затруднения с речью, то ли он просто устал и не в себе. Он все продолжал озираться, желая убедиться, что все остальные уехали, и мне пришло в голову, что Трот, похоже, слегка симулирует. Это мне понравилось.

– Скажи-ка, а Тэлли нравится бейсбол? - спросил я. Это был один из многих сотен вопросов, которые мне хотелось ему задать. Я думал, это простой вопрос, но его он просто сразил - он тут же закрыл глаза, завалился на бок, подтянул колени к подбородку и опять заснул.

Подул легкий ветерок, зашуршав листьями болотного дуба. Я нашел себе в тени маленькую лужайку с травой погуще, рядом с матрасом, и растянулся там. Рассматривая ветви и листья высоко над собой, я думал о том, как мне повезло. Остальные потеют там на солнце, а время тянется медленно. В какой-то момент мне даже захотелось ощутить собственную вину, но не вышло. Везение-то было временное, и я решил, что лучше наслаждаться им, пока есть возможность.

Трот, по-видимому, тоже. Он спал, как невинный младенец, а я смотрел в небо. Но потом мне это наскучило. Я пошел в дом и принес мяч и бейсбольную перчатку. И стал сам себе бросать высокие мячи и ловить их. Этим я мог заниматься часами. Раз я поймал семнадцать мячей подряд.

Всю вторую половину дня Трот ни разу не вставал с матраса. Сначала он спал, потом сел и стал озираться, потом недолго наблюдал за мной. Но едва я попытался с ним заговорить, он тут же повалился на матрас и снова заснул. Ну по крайней мере умирать он не собирался.

Следующим пострадавшим на хлопковом поле оказался Хэнк. Он притащился уже довольно поздно. Шел он медленно и все жаловался на жару. Потом сообщил, что хотел проверить, как дела у Трота.

– Я собрал три сотни фунтов, - заявил он, как будто это могло произвести на меня впечатление. - А потом жара меня доконала. - Лицо его было красным от загара. Шляпу он не носил, и это могло многое сказать о его умственных способностях. В поле голову всегда надо чем-то накрывать.

Секунду он смотрел на Трота, а потом пошел к заднему борту их грузовика и стал копаться среди коробок и мешков, расшвыривая их, как голодный медведь. Достал сухую галету, сунул ее в свой огромный рот и растянулся под деревом.

– Притащи-ка мне водички, парень, - вдруг пробурчал он, обернувшись ко мне.

Я был слишком удивлен, чтобы сдвинуться с места. На моей памяти никогда такого не было, чтобы кто-то с гор отдавал приказы одному из нас. И я не знал, как поступить. Он-то был уже взрослый, а я еще мальчишка.

– Чего, сэр?

– Воды принеси! - повторил он, повысив голос.

Я был уверен, что у них есть свой запас воды, запрятанный среди их вещей. И сделал неуклюжий шаг в сторону их грузовика. Это его разозлило.

– Холодной воды, парень! Из дома! И быстро! Я целый день работал, а ты нет.

Я бросился в дом, на кухню, - Бабка всегда держала в холодильнике