Аникина, постоянно присутствует множество людей, и Удалов не сомневался, что среди них наверняка есть негласные агенты всех мастей. Об агентурной работе Удалов знал не понаслышке, ему было хорошо известно, как это делается. Он решил разыскать Барсегина, вывести его на улицу, подальше от чужих глаз, и уже в машине все ему рассказать. Вместе они поразмыслят, как действовать дальше и где до лучших времен укрыть двух бесценных свидетелей.

В дверях по-прежнему стояли крепкие неулыбчивые парни. Удалов попросил их вызвать Барсегина, но они неожиданно расступились, и один из них сказал:

– Проходите, пожалуйста.

После паузы, заметив недоуменное замешательство Удалова, парень скупо улыбнулся и пояснил:

– Мы же вас знаем. Чего ж вам здесь стоять?

Этот широкий жест насторожил Удалова. Как человеку ему это польстило, но вот как у спеца, профессионала – вызвало подозрение. Любая провокация властей могла бы стать здесь успешной, и если этого до сих пор не происходило, объяснить это можно было только нежеланием властей идти на открытый конфликт с Аникиным.

Расспросив людей, которых здесь было множество, несмотря на поздний час, Удалов нашел барсегинский кабинет. Он не хотел сразу идти к Аникину. Даже здесь, в стенах собственной штаб-квартиры, тот наверняка находился под прицелом многих внимательных глаз, и вряд ли удалось бы сообщить ему о своей необыкновенной находке, не привлекая при этом излишнего внимания.

Барсегина в кабинете не было, но дверь оказалась незапертой. Кто-то из проходивших мимо людей сказал Удалову, что Барсегин находится где-то здесь и скоро, вероятно, объявится. Удалов сел в мягкое кожаное кресло. Здесь было уютно, почти роскошно. Барсегин, судя по всему, знал толк в комфорте. Вряд ли он предполагал оставаться здесь навсегда, но тем не менее сделал основательный ремонт и обставил кабинет дорогой красивой мебелью. И у Аникина в кабинете, как вспомнил Удалов, было не менее уютно.

Время стремительно бежало. Барсегин все не появлялся. Удалов ощутил глухое чувство тревоги. Внизу, в машине, сидели люди, судьба которых его чрезвычайно волновала, и он уже подумывал о том, не спуститься ли вниз, чтобы привести их сюда. В какой-то момент даже поднялся, пошел к дверям, но потом передумал. В кресло уже не вернулся, стал прохаживаться по кабинету – от дивана к столу и обратно. Стол был завален бумагами: сводки, предвыборные листовки, газеты с отмеченными зеленым фломастером местами. Еще на столе стояли подставка с несколькими перьевыми ручками, два телефонных аппарата, заполненная окурками пепельница, лежали рассыпанные скрепки и еще много всякой всячины. Взгляд Удалова скользнул по этому живописному беспорядку и вдруг зацепился за что-то очень знакомое. Сама вещица была прикрыта газетой, выглядывал лишь уголок, но он был столь узнаваем, что Удалов, еще не отдавая себе отчета, протянул руку и поднял газету. На столе лежал голографический «антитерроровский» значок. Каждый из таких значков был на учете, и его берегли так же, как берегут табельное оружие. И вдруг он обнаружился здесь, в незапертом кабинете, на столе человека, который не имел к «Антитеррору» ни малейшего отношения.

Удалов перевернул значок и увидел номер. Серия у номера была «А». Значит, тот, первый, состав «Антитеррора». Сам номер показался Удалову знакомым, он хлопнул себя по карманам, но блокнота с ним не было – остался в машине. Удалов снова закрыл значок газетой и бросился к двери. Ему было очень жутко сейчас, так жутко, как не было уже давно. Он понимал, что происходит что-то страшное, но боялся сойти с ума. Мир вокруг него стремительно рушился, превращаясь в обломки…

В коридоре, у самой лестницы, он нос к носу столкнулся с Барсегиным. У Удалова, наверное, был совершенно безумный вид, потому что Барсегин поспешно отступил в сторону и спросил дрогнувшим голосом:

– Что случилось, Федор Иванович?

Удалов промычал что-то нечленораздельное и помчался вниз по лестнице. Он сейчас боялся только одного – что его перехватят. Метеором промчался мимо охранников на входе. Смирницкий и Воронцов преспокойно коротали время в машине.

– Что там? – осведомился Смирницкий.

Удалов не ответил, схватил блокнот, нашел нужную страницу, взглянул на записанную там цифру и с яростью выматерился, нисколько не стесняясь присутствующих рядом с ним людей. Судя по номеру, значок принадлежал Крамаренко. Неизвестный убийца застрелил беднягу в подъезде собственного дома, и в тот же день пропал значок, который Крамаренко всегда носил с собой. Теперь этот значок нашелся – на столе у Барсегина.

Удалов торопливо завел двигатель.

– Уезжаем! – объявил он.

Из подъезда выбежали Барсегин и еще какие-то люди. Удалов не сомневался, что у них есть оружие, но был почти стопроцентно уверен в том, что стрелять они не посмеют. Попробуют выманить их из машины и повязать без шума. Барсегин бежал к «Форду» впереди остальных. Удалов тронул машину вперед, но осторожно, чтобы никто не мог заподозрить его в том, что он паникует. Даже выглянул в приоткрытое окно и спросил спокойным и вполне дружелюбным голосом:

– Куда спешишь, Валентин? Может, тебя подбросить?

А у Барсегина лицо было растерянное и злое. Он с трудом смог изобразить улыбку, после чего сказал, еле двигая непослушными губами:

– Аникин просит вас к себе, Федор Иванович. Хорошо, что вы еще не уехали.

– Еще бы! – понимающе улыбнулся Удалов.

Боковым зрением он видел, что машину уже окружили со всех сторон и кто-то нетерпеливый даже успел распахнуть заднюю правую дверцу. Еще секунда – и будет поздно. Удалов резко нажал педаль газа, «Форд» взвизгнул покрышками и рванулся вперед. Стоявший перед капотом человек едва успел отскочить в сторону.

Вырвались на набережную. Удалов прибавил скорость. Погони пока не было видно, но ее появление – лишь вопрос времени. Он об этом знал и потому машину не жалел. Удалов был так поглощен этими маневрами, что не обратил внимания на состояние Воронцова. Тот сидел с каменным лицом, и только когда они по мосту перескочили через реку, сказал негромко – голосом испытавшего немалое потрясение человека:

– Я его знаю.

– Кого? – удивленно спросил Удалов и обернулся.

– Человека, с которым вы только что разговаривали. Он был среди тех, кто меня допрашивал.

Удалов некоторое время молчал, пытаясь осознать услышанное.

– Вот этот лысый, румяный тебя допрашивал? – переспросил он после долгой паузы. – После Африки, да?

– Да. Он среди моих собеседников был самый главный.

Некоторое время ехали молча. Удалов мысленно перебрал все возможные варианты дальнейших действий. Выбор был невелик.

– Из какого аэропорта вылетают самолеты в Самару? – спросил он, не отрывая взгляда от дороги.

– Не знаю, – ответил Смирницкий. – А тебе зачем в Самару?

– Это не мне, Игорь, – вам. Вот с ним полетишь.

– Я? В Самару? – изумился Смирницкий.

– Так надо, – сказал сквозь зубы Удалов.

И Смирницкий сник. Не зная всех подробностей, он тем не менее понял, что стал участником какой-то очень опасной истории. Он никогда не был бойцом, и сейчас только из одного доверия к другу был готов беспрекословно выполнять все распоряжения Удалова. Единственное, на что он решился, – это напомнить:

– У меня нет с собой паспорта, Федя. Без паспортов в самолет не посадят.

Удалов думал две или три секунды.

– Поедете поездом, – объявил он. – Самара – это какой вокзал?

– Казанский, – подсказал Смирницкий.