– Пока нет.

– И я, – невесело засмеялся Удалов. – Получается так, что он вроде бы ниоткуда взялся. Вот чудеса.

Он вздохнул.

– Его действительно готовили к кремации. Хорошо еще, мы успели – снимочки сделали, отпечатки пальцев сняли.

– Зачем?

– На всякий случай. Кстати, медэксперты подтвердили, что рана у него в груди огнестрельная. И на щеке – тоже след от пули.

– На щеке? – нахмурился Дружинин, вспоминая.

– Ну помнишь, он еще рассказывал, что он потому и в живых остался, что его ранили в щеку на задании и он из-за этого не полетел в Африку, где вся их группа погибла.

– Да, припоминаю теперь, – пробормотал Дружинин. – Вот бы у его жены про этот след на щеке спросить.

– А-а, брось, Андрей. Он все от нее скрывал, как я понимаю. Немногословный был парень.

Удалов прикрыл глаза.

– Я могу идти, Федор Иванович?

– Иди, Андрей, – ответил Удалов и, помедлив, добавил: – А Шаповал-то подал рапорт об уходе.

– Отпустите? – осведомился Дружинин.

– Не имею права удерживать.

Дружинин вышел из кабинета. Шаповала он разыскал в спортзале.

– Тренируешься? Тебе оно теперь вроде ни к чему.

– Почему? – удивился Шаповал.

– Так ведь уходишь.

– Ухожу, – спокойно подтвердил Шаповал.

– А мне почему не сказал?

– Я тебе говорил.

– Я подумал – ты не всерьез.

– А я всерьез. Это ты слушал вполуха.

– Причина какая?

– И это говорил.

– В самом деле Светлана?

– Да, – ответил Шаповал и посмотрел внимательно на друга. – Ты ведь говорил, что не против.

– Это вам решать. Тебе и Светлане. Ты с ней переписываешься?

– Да.

– И уже все решили между собой? – ревниво спросил Дружинин.

Шаповал рассмеялся:

– И об этом, Андрюха, я тебе говорил. Она пока даже не догадывается о моих планах.

Дружинин опешил.

– Так куда же ты уходишь, Толик, если еще ничего не решено?

– За свое счастье надо бороться, – наставительно произнес Шаповал. – Если я буду здесь, за забором, сидеть, мне счастья в жизни не видать.

– Отчаянный парень, – признал Дружинин.

– Да, этого у меня не отнять.

– И трепло.

– И это бывает.

– А самомнения – на десятерых хватит.

– Вот-вот.

Шаповал пребывал в благодушном настроении и, похоже, был готов простить другу любую критику.

– У тебя уже чемоданное настроение.

– Да, Андрей. Еще недельку мои бумаги походят по инстанциям – и я вольная птица.

– На свадьбу-то пригласишь?

Шаповал засмеялся и обнял друга.

– Ну что ты? – сказал он. – Что ты, в самом-то деле?

– Просто жаль расставаться с тобой, – признался Дружинин. – Потому и психую.

Они всегда были вместе – на тренировках, на отдыхе и в деле.

– Прости меня, – сказал Шаповал. – Я, наверное, жуткий эгоист.

– Я уже не сержусь, потому что это просто невозможно. У тебя, Толян, такие глаза…

– Какие? – спросил Шаповал.

– Счастливые, Толик. Черт побери, как бы я хотел, чтобы у вас со Светкой все было хорошо.

Вечером Дружинин позвонил вдове Крамаренко.

– Мы приходили к вам недавно, – напомнил он.

– Да, я вас помню.

– Вы рассказывали о том, что Саша воспитывался в детдоме.

– В Твери, – подтвердила Крамаренко.

– Точно, в Твери. И он говорил вам, что его когда-то ранили металлическим прутом.

– Да.

– Он когда-нибудь рассказывал подробности этого происшествия?

– Нет.

– Но что-то все-таки упоминал?

– Они играли в мушкетеров. У кого-то была палка вместо шпаги, у кого-то прут металлический. Вот таким прутом ему и досталось.

– Сколько ему тогда было лет?

– Не знаю точно. Наверное, двенадцать или тринадцать.

– А фамилию своего обидчика он вам называл?

– Нет, никогда.

– И еще у меня вопрос. Вы, разумеется, видели шрам у него на щеке.

– Видела, конечно.

– Этот шрам – он уже при вас появился?

– Нет, еще до нашего с ним знакомства.

Ну естественно. Дружинин в этом нисколько не сомневался.

– Наверное, тоже в детдоме пострадал? – осторожно спросил он.

– Нет, не в детдоме.

– А когда? – насторожился Дружинин.

– Когда он работал в этой своей организации.

– Которая торгует видеотехникой?

– Нет, в спецгруппе, после которой у него остался тот красивый значок.

– Он рассказывал вам подробности о своей службе?

– Никогда. Один раз только у нас с ним был разговор об этом шраме.

– И что же он вам рассказал?

– Он и его товарищи задерживали какого-то преступника, тот выстрелил в Сашу, но промахнулся, пуля только оцарапала его лицо. И еще Саша сказал, что это ранение в итоге спасло ему жизнь. Его товарищи отправились на задание…

– Да-да, – пробормотал Дружинин. – Вот как раз об этом и я знаю.

Тревогу подняли в четыре двадцать три утра. Дежурная группа, как это было принято, бодрствовала в полной экипировке, поэтому уже через сорок секунд все были в машине. Салон промерз,