— Память возвращается, а, мистер Роу? Видите ли, его фамилия действительно Джонс. И он служил в «Ортотексе». Что вас заставило туда пойти? Можем подсказать, если не помните. Вы подозревали, что кто-то пытался вас убить из-за кекса. Вы этот кекс выиграли на базаре (ну и комедия!), потому что некая миссис Беллэйрс подсказала вам его вес. Вы отправились выяснять, где живет эта миссис Беллэйрс в контору фонда для Матерей Свободных Наций (кажется, так называется эта иностранная организация), и Джонс шел за вами следом, чтобы выследить их… и присмотреть за вами. Но вы, похоже, сбежали от него, мистер Роу, потому что Джонс так и не вернулся назад, а когда на следующий день вы позвонили мистеру Ренниту, вы ему сказали, что вас разыскивают по обвинению в убийстве.
Роу сидел, прикрыв глаза рукой. Пытался ли он вспомнить? Старался ли не вспоминать? А голос настойчиво продолжал:
— Однако в тот день, насколько известно, в Лондоне не было совершено ни одного убийства, — разве что жертвой его стал бедняга Джонс. Вы явно что-то знали, и мы дали объявление в газетах. Но вы не пришли. До сегодняшнего дня, когда вы явились с бородой, которой у вас раньше не было, и рассказали, будто бы потеряли память. Однако это не мешает вам помнить, что вас обвиняют в убийстве, но показали вы человека, который,
как нам хорошо известно, в полном здравии. Как, по-вашему, нам следует к этому отнестись, мистер Роу?
— Я жду, когда на меня наденут наручники, — ответил Роу и невесело усмехнулся.
— Согласитесь, что нашего друга Грейвса можно понять, — сказал мистер Прентис.
— Неужели жизнь и в самом деле такая? — спросил Роу. Мистер Прентис нагнулся вперед с заинтересованным видом, словно всегда был готов пожертвовать анализом частного ради общего теоретического рассуждения.
— Это жизнь, — сказал он, — значит, можно сказать, что она именно такая.
— Но я совсем иначе ее представлял! — И он объяснил: — Я думал, что жизнь гораздо проще и… благороднее. Такой она, наверно, кажется всем мальчишкам. Я воспитывался на рассказах о том, как капитан Скотт писал последние письма домой, как Отс попал в снежный буран, а кто-то еще — забыл, как его звали, — потерял руки, производя опыты с радием, и как Дамьен жил среди прокаженных… — Воспоминания, которые постепенно стираются, когда на них накладывается опыт повседневной жизни, ожили в маленьком душном кабинете огромного серого здания. Высказаться было таким облегчением! — В одной книжке, она называлась «Маленький герцог», написала ее некая Юнг… Если бы вас перенесли из того мира на место, которое вы занимаете сейчас, вы бы тоже растерялись. Пропавший Джонс и кекс, «лазарет», бедный Стоун… все эти рассказы о человеке, которого зовут Гитлер… ваши папки со всеми этими несчастными… жестокость, бессмыслица. Так и кажется, будто меня отправили путешествовать с испорченным компасом. Я готов сделать все, что вы хотите, но не забывайте: я еще тычусь во все углы, как слепой. Люди постепенно узнают жизнь. Война, ненависть… мне все это так странно! Я к этому не подготовлен. По-моему, самое лучшее — если меня повесят.
— Да, да, — живо сказал мистер Прентис, — это необыкновенно интересное дело. Вижу, для вас наш мир кажется жалкой и отвратительной дырой. Мы-то научились с ним ладить.
— Меня пугает, — сказал Роу, — что я не знаю, как я с ним ладил до того, как потерял память. Когда я ехал сегодня в Лондон, я не представлял себе, что увижу столько развалин. Ничто меня уже больше не удивит так, как это. Бог его знает, что за развалина я сам. Может, я и в самом деле убийца?
Мистер Прентис снова открыл папку и пробормотал!
— Ну теперь мы уже не думаем, что вы убили Джонса. — Он был похож на человека, который, заглянув за чужой забор, увидел там какую-то мерзость и спешит подальше уйти. — Весь вопрос: отчего вы потеряли память? Что вы об этом помните?
— Только то, что мне сказали,
— А что вам сказали?
— Будто разорвалась бомба. От нее у меня этот шрам.
— Вы были один?
Он не сумел прикусить язык и ответил:
— Нет.
— Кто с вами был?
— Девушка. — Поздно, придется вмешать в это дело ее; но если он не убийца, что за беда, если ее брат помог ему бежать! — Анна Хильфе. — Даже ее имя приятно было произнести.
— Как вы очутились вдвоем?
— По-моему, у нас был роман.
— По-вашему?
— Я не помню.
— А что она говорит?
— Она говорит, будто я спас ей жизнь.
— Свободные матери… — размышлял мистер Прентис. — А она объяснила вам, как вы попали к доктору Форестеру?
— Ей запретили мне это рассказывать. — У мистера Прентиса вздернулась бровь. — Они хотели, по их словам, чтобы память вернулась ко мне сама, постепенно. Без гипноза, без психоанализа.
Мистер Прентис просто сиял, слегка раскачиваясь на краешке стула, — у него был такой вид, будто он отдыхает после удачной охоты.
— Да, им было бы совсем некстати, если бы к вам вернулась память… Правда, на худой конец всегда можно было прибегнуть к «лазарету».
— Если бы хоть вы мне сказали, в чем дело?
Мистер Прентис поглаживал ус; у него было ленивое выражение лица, как у лорда Бальфура, но было видно, что это напускное. Он придумал себе такой стиль — это облегчало жизнь.
— Скажите, а вы часто бывали в «Ригел-корте»?
— Это что, отель?
— Ага, тут вам память не изменяет. Мистер Прентис закрыл глаза; может быть, это тоже была поза, но кто может обойтись без позы?
— Почему вы спросили меня о «Ригел-корте»?
— Просто так, догадка. У нас ведь очень мало времени.
— Для чего?
— Для того, чтобы найти иголку в стоге сена.
III
Казалось, мистер Прентис не способен на большие физические усилия, например бег по пересеченной местности. Но в ближайшие несколько часов он показал, как он был вынослив, ибо гонка была изнурительной.
Он бросил свою загадочную фразу в пространство и вышел из комнаты, так и не договорив; его длинные ноги почти не гнулись, как ходули. Роу остался вдвоем с Бивисом, и время потянулось медленно. Солнце, сулившее поутру ясный день, оказалось обманчивым: зарядил не по сезону холодный мелкий дождик. Спустя долгое время Роу принесли на подносе чай и кусок пирога.
Бивис не был склонен к беседе, словно его слова могли быть использованы как показания в суде, и Роу только раз попытался прервать молчание:
— Хотел бы я все-таки знать, в чем тут дело! Зубастый рот Бивиса открылся и захлопнулся, как капкан.
— Государственная тайна! — заявил он и тускло уставился на пустую стену.
Внезапно появился мистер Прентис; он быстро вошел на своих негнущихся ногах в сопровождении какого-то человека в черном, который держал на животе обеими руками котелок, словно миску с водой, и слегка задыхался, догоняя мистера Прентиса. Он остановился в дверях и злобно уставился
