– Где шериф? – спросил Рид.

Парень с большим кадыком громко хмыкнул:

– Шерифов у нас тут не водится! Если кто нарушит закон, так мы сами обо всем позаботимся. Ни к чему нам шерифы. А если вы двое сейчас не развяжете языки, то очень скоро сами сведете знакомство с нашим правосудием.

– Как вы могли повесить его без суда?! – рыдая, крикнула Тресси. Она уже была твердо убеждена, что это ее отец, мертвый, колышется сейчас в петле.

– Это его-то? Да зачем тут суд? Все и так ясно. Ограбил магазин, уволок ящик персиков да еще всякого товару. Проделал это на виду у доброй половины города, а потом подстрелил двух настоящих парней, которые одни только и пытались его задержать. Мы устроили облаву, поймали мерзавца и приволокли сюда. Если уж это не правосудие – то я зеленая жаба.

– Точно, – кивнул Хэнк. – Всякие там суды – это только пустая трата времени. Ну, так какого дьявола ты решил спасти его вонючую шкуру? – обратился он уже к Риду, тыкая его дулом ружья. – Ты что, заодно с этим юнцом?

– Эй, полегче, – сказал Рид. – Мы и не слыхали об ограблении. Просто мы ищем человека по имени Ивэн Мэджорс. Ну услыхали, что вешают кого-то вроде бы с таким именем. Мы только хотели посмотреть, тот ли Мэджорс или другой, вот и все.

Парень с кадыком недобро усмехнулся, показав щербатые зубы.

– А зачем вы ищете этого самого Мэджорса?

Рид быстро глянул на Тресси, моля о помощи. Та извивалась, пиная своих мучителей в лодыжки.

– Потому что я его дочь! – в отчаянии выкрикнула она. – И если эти двое меня отпустят, я сразу увижу, он это или не он!

Парень вытаращил глаза, потом кивнул, и мужчины отпустили Тресси.

– Приглядывайте за этим типом, – велел он и вместе с Тресси подошел к повешенному. Сняв шляпу из запоздалого почтения к смерти, он заглянул в лиловое раздувшееся лицо.

– Сказали б сразу, что вы – женщина, – пробормотал он. – Ну как, мэм, это ваш папочка?

Секунду Тресси не могла себя заставить поднять глаза. Сердце ее подпрыгнуло к самому горлу, голова кружилась. Если это отец – она наверняка свалится в обморок. А если не он – тоже свалится, потому что еще ни разу в жизни не видела повешенного. Если б хоть Рид был рядом!

Взгляд ее медленно скользнул по стоптанным сапогам, заплатанным штанам, грязной, некогда белой рубахе… выше, к шее, в которую туго врезалась веревочная петля. Дальше – разинутый рот, из которого нелепо торчит багровый язык, струйка крови течет из ноздри, потом – выкаченные глаза, слипшиеся, как сосульки, каштановые пряди на мертвом лбу…

– Это не он, – прошептала она хрипло. – Не он, не он!

Колени у нее разом ослабли, перед глазами поплыли черные пятна, тело повешенного размылось в серую кляксу. И тут Тресси словно громом поразило. Лишь сейчас она осознала, что это ее отчаянный крик испугал клячу. Из-за нее казнь произошла раньше времени. Это она, она сама помогла казнить несчастного!

В ужасе девушка закрыла лицо руками и зарыдала так, словно сердце у нее рвалось в клочья.

Рид, который все еще стоял под прицелом ружья, не расслышал слов Тресси, а потому решил, что повешенный действительно Ивэн Мэджорс.

– Эй ты, кусок дерьма! – рыкнул он на здоровяка, державшего ружье. – Пусти меня к ней, не то, клянусь господом, я из тебя щепок настрогаю!

Нож так быстро возник в его руке, что кряжистый Хэнк, вообще с неохотой принимавший участие в казни, шарахнулся прочь с воплем:

– Эй, глядите, у него нож, нож!

Рид пробился через ошарашенную толпу к Тресси. Она стояла на коленях и громко всхлипывала, раскачиваясь из стороны в сторону. Хэнк, еще не сообразивший, что перед ним женщина, с презрительным удивлением взирал на такое проявление слабости.

Сжимая в руке нож, Рид опустился на колени рядом с Тресси.

– Родная моя, мне так жаль, так жаль… Ну, успокойся же. Все кончено. Ничего не исправишь.

Он обнял девушку, а над ними в высоте чуть покачивался труп убийцы и вора, дезертира из армии конфедератов, который в жизни не бывал южнее форта Ларами.

Тресси попыталась было объяснить Риду, что это не ее отец, но с губ ее срывались лишь бессвязные, жалобные звуки.

Толпа, собравшаяся поглазеть на казнь, теснилась вокруг, никак не в силах понять: то ли их лишили привычного зрелища, то ли устроили новое представление. Вскоре стало ясно, что ничего интересного уже не произойдет, и тогда большинство людей разбрелось. Ушел и брат Доусон, что-то с досадой бормоча себе под нос и запихивая в седельную сумку потрепанную Библию. На месте остались лишь трое – мужчина по имени Генри, который, собственно, и был вершителем местного правосудия, Джейк – парень с большим кадыком – и Хэнк Нортон, оскорбленный тем, что Рид угрожал ему ножом. Эти трое явно считали, что дело еще не закончено.

Минуту они смотрели на Рида и Тресси, обмениваясь непонимающими взглядами.

– Это надо же, чтоб мужчины были такими хлюпиками! – с отвращением произнес наконец Хэнк.

– Это женщина, болван. И эта парочка может быть запросто сообщниками Мэджера, – медленно произнес Джейк.

Хэнк Нортон разинул рот: