взгляды.

Девушка снова окинула её долгим и на этот раз чуть ли не восхищённым взором:

– Вы – леди, мисс. Скажу честно, я и сама не прочь быть леди, да ведь кем родился, тем и помрёшь.

Динни поморщилась:

– А, далось вам это слово! Самые подлинные леди, каких я знавала, это старые фермерши.

– Правда?

– Да. Я считаю, что некоторые лондонские продавщицы не уступают любой леди.

– Знаете, между ними попадаются ужасно симпатичные девушки. Например, моя сестра. Она куда лучше меня. Никогда бы на такое не пошла. Ваш дядя мне кое-что растолковал, только я не могу на себя положиться. Не люблю отказываться от удовольствий. Да и зачем?

– Весь вопрос в одном: что такое удовольствие. Случайный мужчина это не удовольствие. Скорее наоборот.

Девушка кивнула:

– Это верно. Но когда некуда деваться, пойдёшь и на такое, на что не согласишься в другое время. Можете мне поверить.

Настала очередь Динни кивнуть.

– Мой дядя – славный человек, правда?

– Настоящий джентльмен – никому не навязывает свою религию и всегда готов сунуть руку в кошелёк, если там что-нибудь есть.

– Думаю, что это случается не часто, – вставила Динни. – Наша семья довольно бедна.

– Не деньги делают джентльмена.

Динни выслушала это замечание без особого восторга: ей уже приходилось его слышать.

– Давайте-ка сядем в автобус, – сказала она.

День был солнечный, и девушки поднялись на крышу.

– Нравится вам новая Риджент-стрит? – спросила Динни.

– О да! По-моему, замечательная улица.

– А разве старая вам не больше нравилась?

– Нет. Она была унылая и жёлтая – вся на один манер.

– Зато непохожая на другие улицы. Однообразие подходило к её кривизне.

Девушка, видимо, сообразила, что речь коснулась вопросов вкуса. Она заколебалась, затем упрямо сказала:

– По-моему, она теперь гораздо светлее. Больше движения, все не так казённо.

– Вот как!

– Люблю ездить на крыше автобуса, – продолжала девушка. – Отсюда больше видно. Жизнь-то идёт. Верно?

Эти слова, произнесённые Милли с характерным акцентом лондонских предместий, обрушились на Динни словно удар грома. Разве её собственная жизнь не была размечена заранее? Какой риск, какие приключения ей суждены? Люди, чья судьба зависит от их работы, живут куда интереснее. Её же работа до сих пор состояла в отсутствии всякой работы. И, подумав о Джин, Динни сказала:

– Боюсь, что я веду очень монотонную жизнь. Мне кажется, я вечно чего-то ожидаю.

Девушка опять украдкой взглянула на неё:

– Вам-то уж, наверно, скучать не приходится. Такая хорошенькая!

– Хорошенькая? У меня нос вздёрнутый.

– Пустяки. Зато в вас есть стиль, а это – все. Я всегда считала, что красота – это полдела. Главное – стиль.

– Я бы предпочла красоту.

– Ой, нет. Красивым всякий может быть.

– Но не всякий бывает.

И, взглянув на девушку в профиль, Динни прибавила:

– Вот вам повезло.

Девушка помолчала.

– Я сказала мистеру Черрелу, что хотела бы стать манекенщицей, но он, по-моему, не очень это одобряет.

– Признаюсь откровенно, это самая худшая из всех бесполезных профессий. Переодеваться перед кучей раздражённых женщин! Фу!

– Кому-то же нужно этим заниматься, – с вызовом возразила её собеседница. – Я сама люблю одеться.