готовым к скоропалительным решениям. Au revoir, и да благословит вас обоих господь!

Когда они вышли, он повернулся к племяннице:

– Я очень тронут, Динни. Комплимент был очаровательный. Кто его придумал?

– Джин.

– Значит, она либо очень хорошо, либо очень плохо разбирается в людях. Как – не могу сказать. Быстро сработано: вы явились в десять пять, сейчас – десять четырнадцать. Не помню, приходилось ли мне распорядиться двумя жизнями за более короткий срок. У Тесбери с наследственностью в порядке?

– Да, только все они чуточку слишком стремительные.

– В общем, я таких люблю, – одобрил Хилери. – Мужественный человек обычно все делает с налёта.

– Как в Зеебрюгге.

– Ах, да, да! Там ведь есть брат моряк, не правда ли?

Ресницы Динни затрепетали.

– Он ещё не пришвартовался к тебе?

– Пытался несколько раз.

– И что же?

– Я не из стремительных, дядя.

– Значит, лучше тяжеловоз, чем рысак?

– Да, лучше.

Хилери с нежностью улыбнулся любимой племяннице:

– Синие глаза – верные глаза. Я ещё обвенчаю тебя, Динни. А теперь извини – мне нужно повидать одного человека. Бедняга нарвался на неприятности с покупкой в рассрочку. Впутался в одно дело, а выпутаться не может и плавает в нём, как собака в пруду с крутыми берегами. Между прочим, девушка, которую ты на днях видела в суде, сейчас сидит в столовой с твоей тёткой. Хочешь ещё раз взглянуть на неё? Боюсь, что она – неразрешимая загадка. В переводе это означает – представительница рода человеческого. Попробуй раскуси её.

– Я-то не прочь, да она не даст.

– Не уверен. Вы обе – девушки, и ты могла бы из неё кое-что вытянуть. Я не удивлюсь, если это будет по преимуществу дурное. Конечно, то, что я сказал, цинично, – прибавил он. – Но цинизм облегчает душу.

– Без него нельзя, дядя.

– Он – то преимущество, которое католики имеют перед нами. Ну, до свидания, дорогая. Увидимся завтра в церкви.

Спрятав свои счета, Хилери проводил девушку в прихожую, открыл дверь столовой, объявил: 'Дорогая, у нас Динни!' – и вышел из дому с непокрытой головой.

Девушки вышли из дома священника вместе и направились к Саутсквер, где собирались попросить у Флёр ещё одну рекомендацию.

– Знаете, – сказала Динни, преодолевая застенчивость, – на вашем месте я просто потребовала бы её у кого-нибудь из начальства по работе. Не понимаю, за что у вас отняли место.

Девушка искоса посмотрела на неё, словно взвешивая, стоит ли сказать ей правду.

– Насчёт меня пошли разговоры, – выдавила она наконец.

– Да, я случайно попала в суд в тот день, когда вас оправдали. Помоему, безобразие, что вас притащили туда.

– Я вправду заговорила с мужчиной, – неожиданно призналась девушка. Мистеру Черрелу я не сказала, но так оно и было. Мне тогда совсем уж стало тошно от безденежья. Вы считаете, что это нехорошо с моей стороны?

– Видите ли, я лично не заговорила бы из-за одних денег.

– Да ведь вы в них никогда не нуждались по-настоящему.

– Вероятно, вы правы, хотя их у меня совсем не много.

– Лучше уж так, чем воровать, – угрюмо бросила девушка. – Что тут такого, в конце-то концов? Это сразу забывается, – я, во всяком случае, так думала. Ведь про мужчину за это никто плохого не говорит, и ничего ему не бывает. А вы не расскажете миссис Монт о том, что я вам сказала?

– Разумеется, нет. Вам было очень трудно, да?

– Жутко. Мы с сестрой еле-еле сводим концы с концами, если обе работаем. Она проболела пять недель, а тут я ещё потеряла кошелёк. Там было целых тридцать шиллингов. Ей-богу, я не виновата.

– Да, вам не повезло.

– Чертовски! Будь я на самом деле такая, думаете, они замели бы меня? Всё получилось потому, что я ещё зелёная. Держу пари, девушкам из общества не приходится этим заниматься, когда их поджимает.

– Ну, наверно, и там бывают девушки, которые не побрезгуют любым путём увеличить свои доходы. Но всё равно я считаю, что это можно сделать только по любви. Впрочем, у меня, наверное, старомодные