Спустя две недели, когда Вовка Калягин вышел поутру из дома к джипу, его водитель, осматривая автомобиль, обнаружил привязанную к педали газа растяжку к Ф-1. Быстрое и эффективное расследование показало, что к автомобилю поздно вечером подходил один из новых «сотрудников», принятых на службу вместе с Камазом, некто Перчик, он же Боря Перцов. Перчика пригласили на интенсивное собеседование, и он раскололся, как грецкий орех под металлогибоч-ным прессом. Правда, Перчик категорически утверждал, что нестандартное употребление самой мощной из российских гранат является его личной инициативой и что его шеф Камаз ничего подобного не заказывал. Причем как Перчик, так и сам Камаз успешно прошли проверку на детекторе лжи. После этого Камаз написал заявление «по собственному желанию», а Перчик пропал в неизвестном направлении. По этому поводу поговаривали, что в котлах заводской ТЭЦ, приспособленных под высокозольный экибастузский уголь, можно, не нарушая технологии, сжечь что угодно. И вообще арест Перчика возбудил бы слишком много нездорового любопытства по поводу кадрового состава ахтарской промполиции.

По просьбе Черяги Камаз забрал свое заявление обратно, а еще спустя два дня после этой истории Калягин позвонил по сотовому Лосю.

Они встретились в Москве на следующей неделе, и Вовка Калягин без обиняков сказал, что хочет поговорить с Ковалем.

— Зачем с Ковалем? Камаз — это моя тема, — возразил Лось.

— Хорошо. Тогда слушай. У меня был друг. Ты его знаешь. Юрка Брелер. Его убили два человека. Начальник тюрьмы Коробцев и Барсук. Коробцева я снял. Барсук ушел на зону. Я хочу, чтобы с Барсуком было то же, что с Брелером.

Лось слегка побледнел.

— Ты с ума сошел. Барсук — правильный бродяга, за что его мочить?

— Ваше дело. Коваль на зоне — король. Хотите Камаза — отдайте Барсука. Мне все равно, кем он станет — петухом или трупом.

— За базар ответишь?

— Отвечу.

И Володя Калягин бесшумно поднялся и растворился в промозглом сумраке сочащейся зимней оттепелью Москвы.

25 января, после очередной отсрочки заседания арбитражного суда, на этот раз в связи с отпуском судьи, губернатор Дубнов позвонил на завод и предложил Денису Черяге, фактическому и.о, гендиректора Ахтарского металлургического комбината, встретиться и обсудить создавшуюся ситуацию.

Стрелку забили на пол-одиннадцатого, в областной администрации. Денис появился на три минуты позже. Областной руководитель принял его очень радушно: самолично вышел встречать Черягу в предбанник, по-мужски, крепко, пожал руку, и, положив на плечо широкую ладонь, ввел гостя в кабинет, отделанный с такой щедростью, будто губернатор Дубнов руководил по меньшей мере корпорацией «Дженерал моторе», а не умирающим регионом с шестидесятипроцентным дефицитом бюджета.

— Что-то вы похудели, Денис Федорыч, — по-хозяйски проворковал губернатор, окидывая Черягу сочувственным взглядом, — как здоровье Вячеслава Аркадьевича?

Три четверти людей, с которыми встречался Денис, первым делом считали нужным справиться о Слябе. Но этот губернаторский вопрос до странности напомнил Денису участливое вопрошание Аузиньша.

— Он поправляется, — коротко сказал Денис.

— А позвоночник?

— Для этого нужна операция. Когда Слава окончательно выздоровеет, — я имею в виду другие раны, — ее сделают. В Швейцарии.

— Что-то он очень медленно выздоравливает, — вздохнул Дубнов.

— Человек послабей Извольского с такими дырками давно бы в гробу лежал, — ответил Черяга. — А что медленно, так ведь такая свистопляска вокруг завода, что и здоровый человек копыта откинет. Если арбитражный суд месяц не может назвать мошенников мошенниками, то…

— Ну, насчет суда я так краем уха слыхал, что там все очень запутано. Вы уж, Денис Федорович, не обессудьте, у нас судебная власть независима от исполнительной, я на судей влиять не могу.

Губернатор радушно подтолкнул Дениса к низкому круглому столику, стоявшему справа от письменного стола, мимоходом коснулся кнопки селектора, промурлыкал:

— Варечка, организуй нам чаю, — и зашелестел на, столе бумагами.

Денис уселся в кожаное уютное кресло и терпеливо ждал, пока к нему присоединится Дубнов. Наконец тот с кряхтеньем уселся напротив, и Денис сказал:

— Александр Семенович, давайте слова про независимость судебной власти прибережем для прессы. У нас свои контакты с судьями, и я знаю, на чьи распоряжения они ссылаются. И судя по тому, что они говорят, вы решили, что от Сунжи до Москвы ближе, чем до Ахтарска.

Губернатор даже изменился в лице.

— Денис Федорыч, — сказал он шокированно, — помилуйте, в этом надо разобраться. Если противная сторона как-то давит на судей…

— А на вашего зама тоже давит противная сторона? Когда он в зачет заводских налогов отказался мазут принимать для ваших котелен?

Губернатор всплеснул руками.

— Помилуйте, насчет мазута — это совсем другая история. Вы же его нам предлагаете по цене в десять раз большей, чем деньгами! Меня та же Москва затравит — денег, мол, прошу, врачам третий месяц зарплату не плачу, а крупнейший налогоплательщик за прошлый месяц деньгами заплатил двадцать процентов! Тот же самый «Ивеко» прикупит пару журналистов, они и проведут «независимое расследование»… У них знаете какая служба безопасности…