— Как умер? — леденея, спросил Денис, — он был в бронежилете.

Врач развел руками.

— Один случай на тысячу, — сказал он, — удар в бронежилет сломал ребро, ребро проткнуло легкое…, в общем, мы приносим соболезнования… Это был налет? Он защищался от грабителей?

Денис пошел прочь. За что умер двадцатидвухлетний охранник Мишка? За банк «Ивеко»? За Вячеслава Извольского? А если бы его спросили — он стал бы умирать за Извольского?

Было около пяти часов вечера следующего дня, когда Денис Черяга вылез из заводского «мерса» на тротуар возле массивного здания «Ивеко». В Москве в этот день случился невиданный снегопад, весь центр был в пробках, как весенняя ива — в сережках, и плохо одетые пешеходы, поспешая к метро, с улыбкой превосходства озирали «новых русских», упирающихся бампером «ауди» в габариты «СААБа».

Здание банка было расположено недалеко от Белого Дома и мэрии, по внешнюю сторону Садового кольца, в одной из громадных высоток из стекла и стали, украсивших Кутузовский проспект. Черяга задрал голову и долго смотрел на гигантскую семидесятиметровую башню, чья верхушка, казалось, терялась в низких облаках и обрушившемся на Москву водопаде снежинок.

Вывески на банке не было. «Ивеко» работал только с корпоративными клиентами, и ему не было нужды привлекать к себе медоносного маленького вкладчика яркими слоганами и экзотической, как орхидея, рекламой. Только на стальной колонне у входа темнела небольшая табличка, размером с ящик из-под коньяка: «ИВЕКО. Коммерческий и инвестиционный банк». Иная фирма-однодневка вешает себе табличку покруче.

Черяга перебросился несколькими словами с группой людей, прыгавших в его ожидании на ступенях банка, и вошел внутрь.

Процедура доступа в банк «Ивеко» заслуживала отдельного описания.

Черяга сначала обратился в бюро пропусков, где ему была выписан пропуск на имя Черяги Д.Ф, а затем прошел в трехлопастную вращающуюся дверь с ме-таллодетектором. Лопасти двери были выполнены из бронебойного стекла, при виде Черяги дверь негодующе запищала и застыла, и любезный охранник из соседнего бронированного окошка объявил Черяге, что у него есть металлические предметы, и предложил сдать сумку и прочие аксессуары в отдельное окошечко.

Черяга так и сделал, присовокупив к сумке газовый ствол, но дверь не пустила его второй раз — из-за мобильного телефона.

С третьей попытки Черяга преодолел бронированную преграду, охранник отдал ему трубку и пропустил его сумку через интраскоп. Напоследок охранник поинтересовался разрешением на газовую пушку, Черяга вспылил и ответил, что когда охранник вызовет милицию, тогда он, Денис Черяга, это разрешение предъявит. Охранник внимательно изучил физиономию посетителя, вызывать милицию не стал и выдал Черяге взамен ствола номерок.

После этого Денис предъявил свой пропуск в другом окошечке, где пропуск зарегестрировали и внесли в компьютер, а Денису выдали магнитную карточку, которую надо было вставить в турникет, и еще один охранник, четвертый по счету, внимательно следил, как Денис тычет карточку в щель и преодолевает последнее препятствие.

Черяга, разумеется, был не того полета птицей, чтобы вести переговоры непосредственно с главой «Ивеко». Человек, который его принял, был всего лишь одним из замов гигантского банковского монстра, — даже не первым, заметьте, замом, а простым замом, возглавлявшим департамент черной металлургии, каковой департамент, в свою очередь, вершил судьбами двух или трех российских заводиков, выловленных банковскими сетями в мутной водичке российской приватизации. Звали зама Алгис Аузиньш. Это был обрусевший эстонец с Урала, белокурый и сухопарый мужик лет сорока.

— Очень рад встрече, Денис Федорыч, — сказал он, энергично протягивая руку, — как здоровье Вячеслава Аркадьича? Такое несчастье, такое несчастье!

Протянутая рука Аузиныпа повисла в воздухе. Эстонец слегка побледнел.

— Кстати, должен предупредить, — любезно сказал Черяга, — что меня у дверей банка ждут.

— Кто?

— Журналисты. Я обещал рассказать им о ходе переговоров. Так что они очень огорчатся, если со мной в вашем кабинете случится сердечный приступ. Или если я покину банк через другую дверь.

Аузиньш очень естественно растерялся.

— За кого вы нас принимаете, Денис Федорыч? — обиженно спросил зам.

— Сказал бы я вам, за кого я вас принимаю, — усмехнулся Черяга, — да только вы ведь все пишете. Потом предъявите в суде, как матерное оскорбление…

Аузиньш покачал головой.

— Трудно с вами, Денис Федорыч, — вздохнул он, — я понимаю, перенапряжение, череда диких каких- то совпадений, потом предательства эти — Неклясов, Брелер… Не умеете вы выбирать людей. Как же на такую должность жида можно было брать?

— Мы все равно вернем эти акции, — заявил Денис. Аузиньш развел руками.

— Не знаю, — сказал он, — зачем вы говорите это мне. Насколько я знаю, акции были переведены директором «АМК-инвеста» Дмитрием Неклясовым по распоряжению вашего же генерального директора и на счета фирм, принадлежавших Дмитрию Неклясову. При чем тут банк «Ивеко»?

— А сейчас эти фирмы по-прежнему принадлежат Неклясову?

Прибалт улыбнулся.

— Насколько мне известно, они были проданы каким-то двум оффшоркам.

— Мы все равно вернем акции, — повторил Денис.

— Вряд ли, — усмехнулся Аузиньш. — Это будет очень тяжело. Вы же сами знаете, что акции