— Ева, стой спокойно. Адам прав.
Они составляли славную пару, к тому же сразу было видно, что Адам — хороший человек и любит Еву. Ведь он сразу спросил у Бога:
— Правда, красивая?
Господь кивнул.
— Так что ты собирался мне сказать?
— Ах да. Я хотел сказать, что теперь могу передать Тебе послание от всех вещей на свете, потому что почувствовал в сердце своем токи любви, которые направляются от них к Тебе, а также любовь, источаемую Тобой и разлившуюся по всему Мирозданию. В душе моей звучит эхо жизни, и я доношу его до Тебя словно молитву всего сотворенного Тобой. Я благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты перекинул над бездной этот мостик… — он указал на Еву, — и за то, что сотворил нас такими. Я чувствую в груди моей толчки ее крови, а она — моей, будто мы — одно… — Адам повернулся к Еве и зашептал: — Ну же, скажи и ты что — нибудь. Пускай Он тебя услышит.
— Я боюсь.
— Да скажи хоть “спасибо”.
Тогда Ева оторвалась от Адама, приблизилась к Господу и, встав на колени, сказала:
— Спасибо.
Господь погладил ее по голове. А так как Адам явно торопился вновь остаться с Евой наедине, Бог объявил, что хочет пойти прогуляться.
Все и дальше могло бы идти так же прекрасно — потому что было прекрасно задумано и исполнено. И какое — то время, которое, правда, днями не измерить, все и шло замечательно. Мироздание действовало, словно хорошо отлаженный механизм, не требуя подгонки и запасных частей. Жизнь текла волнами в упорядоченном ритме, и Ева впитывала эти волны самим нутром своим и препровождала Богу через Адамово сердце. Приливы и отливы любви делали их счастливыми. Они без слов понимали друг друга, иначе говоря, их связывали совершенные узы. Если на плечо Евы садилась оса, спящий Адам чувствовал на коже своей легкий зуд.
Вот только Сатана остался не у дел: он нашел прибежище в самом дремучем уголке Мироздания и оттуда созерцал Вселенную, трепещущую от любви, дышащую любовью, — так степные племена с высоких гор взирают на ставшие недоступными им плодородные земли. Но было одно отличие: красные крылья Сатаны объяли Космос и удерживали в своей власти, словно он собирался сжать его тесным кольцом и самовластно царить в нем.
Сатана имел неприятнейшую манеру все, что происходит вокруг, принимать за личную обиду. А так как Бог не обращал на него внимания, он отыгрывался на своем воинстве. И в тот самый миг, когда соединились Адам и Ева, когда сок жизни, ставшей отныне любовью, хлынул к их смущенным сердцам, Сатана повернулся к миру спиной и стал держать речь перед особо доверенными лицами.
— Что ж, Другой придумал отличную штуку.
Все засмеялись. Но в темных глазах Сатаны зажегся маленький огонек. Вот уже несколько дней — или веков, кто тут разберет! — он искал одиночества и имел встревоженный вид, выходил же из своей обители только ночами. Хранители границ видали, что он позволял себе небывалое — проникать в самые дальние дали, растворяясь в свете Вселенной. Сатана отправлялся прямехонько в Рай, входил в пещеру Адама и наблюдал за происходившим там с жадным любопытством наукоиспытателя, при том что никто его присутствия не замечал, ибо любовь сделала Вселенную излишне доверчивой. Сатана бродил повсюду, пристально наблюдал за жизнью и ее проявлениями, слушал Адама и Еву и делал выводы. А в один прекрасный день он собрал своих подданных.
— Надеюсь, что Другой допустил — таки одну ошибку. Он сотворил Адама и Еву такими же свободными, как и мы.
Воинство Сатаны громко захохотало.
— Разве такое возможно? Разве мало Ему было одного горького урока?
— Насколько я мог понять, Он решил еще раз рискнуть, повторить тот же опыт. Коли мне случится осуществить задуманное, Адам и Ева тоже окажутся перед выбором. И уж тут воля моя и хитрость заставят их выбрать нас.
Он опять отправился во Вселенную и юркнул в кожу какой — то змеи, сброшенную ею на опушке леса. Потом словно случайно вышел навстречу Еве и сделал ей комплимент. Ева вздрогнула и остановилась.
— Я и вправду красива?
— Еще бы! И глаза твои сияют счастьем.
— Это правда. Я счастлива. Адам такой хороший, а Господь…
Змея обвилась вокруг серебристого ствола ольхи.
— Господь тоже хороший, знаю — знаю. Только вот ведет Он себя с вами не слишком — то честно.
— Как ты можешь такое говорить? — Ева казалась возмущенной и даже нахмурила брови. — Нет никого лучше Бога — так каждый день твердит мне Адам. Разве не Он открыл нам секрет Мироздания? Разве не сделал нас мерилом любви и движения? По правде говоря, я не знаю, что это значит, но так говорит Адам… Адам знает гораздо больше моего. Он — сама мудрость.
— Да, только Адам — то твой простофиля. И знает он то, что Бог ему знать позволяет, а на то, что Бог от него таит, Адам глаза закрывает. — Змея растянулась, и язык ее мягко коснулся Евиной щеки. — У Господа есть одна тайна, — шепнула она. — Вам, детям света, тайна сия неведома, а нам, тварям подземным, давно открыта. Нам — то Господь является в совсем ином обличье. Мы созерцаем Его, когда Он спускается в недра земные — проведать схороненные там сокровища, серебряные да золотые жилы. И тут — то уж Господь не улыбчив. Тут — то Он дает волю своим тревогам, и говорит громогласно, словно никто
