верность Родине. В русской пословице говорится: 'На миру и смерть красна'. Но здесь, когда Андрей Соколов был с врагом наедине, никто бы не оценил его поступка… Судьёй могла быть только его собственная совесть. Соколов был голоден и обессилен, но имел твёрдость духа, не унижался перед врагом, не молил о пощаде, смело смотрел смерти в лицо. Именно благодаря таким людям, трудолюбивым, терпеливым, верным Родине, наша страна победила в стольких войнах… Многие из них пошли на войну ещё юношами, а вернулись уже мужчинами, имеющими огромный жизненный опыт, закалёнными в огне войны. Вчерашние солдаты приобретали мирные профессии — многие танкисты пересели на трактора, простые солдаты стали строителями, рабочими, колхозниками. Нужны были именно такие люди, чтобы поднять из пепла разорённую и разрушенную страну, заново построить города и сёла, сеять хлеб, восстанавливать колхозы, заводы, фабрики. И они смогли это сделать — ведь их труд в 50—60-е годы позволил СССР стать одной из сильнейших держав мира.

Андрей Соколов после всех испытаний возвращается на родину, узнаёт, что семья его погибла, но находит в себе душевные силы, чтобы жить дальше. Он трудится, становится шофёром, усыновляет мальчика-сироту. Он строит заново разбитую жизнь. Такие люди честным трудом, добротой возрождали порушенную страну.

Ну вот, теперь остановимся и поразмышляем. Вроде бы и вправду просто добросовестное изложение содержания гениальной шолоховской прозы. Однако у каждого из этих трёх авторов (да, в сущности, и большинства авторов сочинений) есть своё личное, оригинальное, внутри себя пережитое мнение, своя, увиденная именно внутренним взором самостоятельная оценка великой трагедии.

'Уничтожен был цвет нации', — заявляет Даша Камышан, и это горькая правда, увиденная сквозь толщу времён.

'…ничто не сломило веру Андрея в нашу победу, никто не смог лишить его русского духа!' — слегка патетически, но в полном соответствии с правдой истории говорит Степан Попов. А вот его юношеский оптимизм ('Я думаю: приди сейчас война'…) вызывает по меньшей мере сомнение. Как подумаешь о сегодняшней армии — с её курсом на 'контрактников' и 'ландскнехтов', то есть наёмников даже из иных земель, готовых за деньги защищать Россию, — не по себе становится, ей-Богу…

У Васи Башенина ключевыми, на мой взгляд, являются слова: 'На миру и смерть красна', — говорится в русской пословице. Но здесь, когда Андрей Соколов был с врагом наедине, никто не оценил бы его поступка. Судьёй могла быть только его собственная совесть'. Вполне точно выявлено и понято школьником главное в русском характере — первичность совести, а не удачи любой ценой.

Такие 'точечные попадания' в самую суть прочитанного шолоховского рассказа встречаются почти во всех работах. Вот Юля Казанская: 'Даже обессиленный голодом, он смог проявить упорство и противостоять соблазну'. Кстати, почти все считают именно духовную дуэль Соколова и коменданта лагеря Мюллера самым главным подвигом Андрея, но толкуют его всяк по-своему. Юля увидела в этом подвиге глубинную связь с эпизодом ночной казни Андреем предателя ('…Он не хотел становиться похожим на него. Он не мог продать свою Родину за кусок хлеба'…).

А вот несколько иной поворот в 'вечном сюжете' о стойкости и малодушии, о верности и предательстве.

ЛЕНА БАРЫШНИКОВА

'…Война сталкивает Соколова со всевозможными бедами, ужасами, муками, терзаниями и испытаниями. Лагерь для него — это испытание человеческого достоинства, силы воли. Впервые именно там Андрей убивает человека. Как ни странно, он убивает не немца, а русского. Но почему-то у меня не хватает смелости называть такого человека русским. Да, он русский по происхождению, он вырос на русской земле, прожил на ней долгое время, но он предал своё Отечество, свой народ. Я думаю, что такого человека нельзя называть даже россиянином, он хуже самого кровного врага: ведь всегда больнее получить удар от человека, от которого ты этого не ждёшь, чем от врага…'.

Приведу теперь — пришло время! — слова так и не узнанного мною по имени и фамилии автора о первоистоках жизнестойкости и преданности Андрея Соколова своему Отечеству. Он, этот 'аноним', не обозначивший своё авторство, сказал так:

'Где же те источники, которые давали ему силу, чтобы выдержать, устоять? Ответ на этот вопрос — в довоенной биографии Соколова — ровесника века, жизненный путь которого помечен памятными событиями в жизни народа и страны, где произошла Революция, где в труде и борениях создавался новый мир. То были обстоятельства, в которых формировались характер и мировоззрение человека, историческое сознание народа, сыном которого он являлся'.

По-моему, здесь явно проглядывает совсем неплохая публицистика. Конкретный человек — и глубины исторического сознания народа; в урочный день и страшный час войны они не могут не сблизиться, и тогда, словно кресалом из камня, высекаются яркие, не гаснущие во времени искры массового подвига, массового героизма.

Меня же особенно умилили слова: '…где в труде и борениях создавался новый мир'. Какая непривычная в нынешних условиях высочайшая оценка советского прошлого! Господам либералам следовало бы задуматься: не слишком ли они хватают через край, именуя это прошлое 'чёрной дырой' в надежде поскорее убить память, особенно в юных головах и сердцах?

Такую же несокрушимую веру прочитал я и в сочинении Олега Пеева — кстати, единственном от руки написанном — мелким таким, осторожным 'пружинящим' почерком. Очень думающий мальчик. Его (хотелось бы, чтобы таких становилось больше!) 'на козе' истерического очернительства истории не объедешь. Ему сейчас слово.

ОЛЕГ ПЕЕВ

'Я задумался: какой же силой воли нужно было обладать человеку, голодному, ослабленному, для того чтобы морально победить фашиста-коменданта… Казалось бы, человек, относящийся к русским как к рабочему скоту, заставлявший их делать нечеловечески трудную работу, — но даже он понял, что храбрость и сила воли Соколова, простого солдата, оказалась сильнее его силы. Именно благодаря таким, как Соколов, Великая Отечественная война закончилась для СССР победой. Немцы сначала были лучше оснащены, у них была отличная боевая техника, блестящие военные планы. У немецких военачальников были все основания считать, что война с русскими будет для них 'лёгкой прогулкой'. Но они главного не учли — неколебимую и непостижимую русскую душу'.

Олег Пеев, кстати, едва ли не единственный, кто особо обратил внимание на художественную выразительность рассказа. 'Шолохов называет его (Андрея Соколова. — Г. Г.) глаза 'мёртвыми'… Душа этого человека — как сталь, закалённая в огне тяжелых испытаний…' Мне сразу вспомнилось знаменитое 'чёрное солнце' из 'Тихого Дона'. Молодец Олег, заметил такую важную художественную деталь!

Но вернёмся к началу разговора. Вот и Олег Пеев в ответе на вопрос о будущей судьбе Соколова и маленького Ванюши отделывается общими, клишированными фразами типа: 'Можно только догадываться…', а завершает и вовсе плакатно: 'Его внуки и правнуки — те люди, которые сейчас заботятся о том, чтобы человечество не забыло о военном подвиге, совершённом воинами Красной Армии'.

Если бы всё было так… Если бы… И подумалось ещё вот о чём: видимо, до сих пор во многих семьях 'оберегают' своё потомство от горькой правды наших дней, когда не только на Западе (там эта задача практически решена), но и у нас в России всё больше людей (молодых в особенности) убеждены, что победу над фашистами и фашизмом одержали США, Англия и их союзники. Уж тут не до того, 'чтобы человечество не забыло…' Тут главное — не допустить, чтобы отняли у русского и других связанных с ним историческими узами народов самое драгоценное — нашу всенародную Победу.

Приведу теперь текст ещё одного сочинения, что не даёт мне покоя, бередит сердце; написано оно в виде ответов на вопросы, связанные не с одной 'Судьбой человека', но и с оценкой творчества М. А. Шолохова в целом. Мне кажется, текст достоин того, чтобы привести его полностью.

АЛИНА КИСЛУХИНА

1. Вопрос: Как, по-твоему, помогла нашему народу 'наука ненависти' к захватчикам, которую открыл Шолохов?

Ответ: Ненависть к захватчикам стихийна, ей нельзя научить, она просто есть.