нейлона, почти такие же мягкие, как кожа на руках. Он хотел было купить отличную пару защитных очков, но решил остановиться на простых темных очках, так как на деле не собирался заняться горнолыжным спортом. Его потрясающие горнолыжные ботинки подошли бы и роботу-терминатору, чтобы прокладывать путь через бетонные стены.
Облачившись таким образом, он почувствовал себя по-настоящему крутым.
Поскольку требовалось сначала примерить всю одежду, он воспользовался случаем и снял то, в чем пришел в магазин. Продавец любезно сложил его одежду в пластиковый пакет, который Ослетт взял с собой, собравшись возвращаться в мотель.
Он был настроен оптимистически. Ничто так не поднимало настроение, как поход за покупками.
Когда он вернулся в мотель, никаких сообщений без него не поступало, хотя он и отсутствовал около получаса.
Спайсер сидел в кресле, все в тех же своих темных очках, и смотрел по телевизору какое-то шоу. Крупная чернокожая женщина брала интервью у четырех особ мужского пола в женской одежде, которые пытались вступить в ВМС Соединенных Штатов, в чем им было отказано, хотя они, похоже, считали, что президент США намеревался встать на их защиту.
Клокер, естественно, сидел за столом у окна, освещенный серебристым светом, предвестником пурги, и читал 'Хаккельберри Клерк и озоновые путаны Альфа-кентавра', или как там еще могла называться эта чертова книжка. Единственной с его стороны уступкой погоде в Сьерре был кашемировый свитер оранжевого цвета с длинными рукавами, от которого в жилах застывала кровь, надетый вместо цветастой безрукавки.
Ослетт отнес черный чемодан в одну из двух спален, которые располагались по обе стороны гостиной. Он выложил его содержимое на одну из широких кроватей, уселся, скрестив ноги на матрасе, снял свои новые солнцезащитные очки и стал осматривать вещи, которые должны были обеспечить посмертное обвинение Стиллуотера в убийстве своей семьи и последующем самоубийстве.
Необходимо было отработать несколько проблем, включая вопрос, как убить всех этих людей без лишнего шума. Его не беспокоил шум от пистолетных выстрелов, который так или иначе можно было заглушить. Его волновали возможные крики. В зависимости от того, где это должно было произойти, рядом могли оказаться люди. Если они что-либо услышат, то вызовут полицию.
Через пару минут Дрю вновь надел темные очки и вышел в гостиную. Он оторвал Спайсера от телевизора.
– Мы покончим с ними, а какое отделение полиции будет разбираться с этим?
– Если это случится здесь, – ответил Спайсер, – думаю, что Отдел шерифа округа Маммот.
– У нас есть там свой человек?
– Пока нет, но уверен, что будет.
– Следователь?
– В этой глуши сойдет и простой врач в морге.
– Со знаниями судебной медицины?
– Сумеет отличить пулевое отверстие от заднего прохода, не больше, – ответил Спайсер.
– Значит, если мы уничтожим сначала жену и самого Стиллуотера, никто не будет докапываться до очередности смертей?
– Даже в лаборатории судебной медицины большого города это было бы трудно сделать, если разница во времени около часа. Ослетт сказал:
– Я думаю вот о чем… если мы займемся сначала детьми, то у нас могут возникнуть проблемы со Стиллуотером и его женой.
– Как так?
– Или я, или Клокер должен задержать родителей, пока другой заведет детей в другую комнату. Но чтобы раздеть детей, связать руки и ноги, уйдет десять, пятнадцать минут, чтобы сделать все так, как в Мерилэнде. Но даже если один из нас будет держать Стиллуотера с женой под дулом пистолета, они не будут сидеть сложа руки. Они могут наброситься на того, кто будет сторожить их, будь это я или Клокер, а вдвоем у них может что-нибудь и получиться.
– Сомневаюсь, – ответил Спайсер.
– А вы откуда знаете?
– Люди сейчас не те, одна размазня.
– Стиллуотер справился с Алфи.
– Верно, – признался Спайсер.
– А когда Пейдж было шестнадцать лет, она обнаружила своих отца с матерью мертвыми. Старик застрелил жену, а потом и себя.
Спайсер улыбнулся:
– Это хорошо увязывается с нашим планом. Ослетту не пришло это в голову.
– Здорово. Еще одно объяснение, почему Стиллуотер не смог написать роман, основанный на случае в Мерилэнде. Во всяком случае, через три месяца она подала в суд петицию, чтобы суд освободил ее от опеки и признал взрослой юридически.
– Крутая баба.
– И суд согласился. И удовлетворил ее прошение.
– Тогда кончайте сначала родителей, – посоветовал Спайсер, заерзав на стуле, как будто у него занемел зад.
Спайсер сказал:
– Сумасшествие какое-то.
На секунду Ослетт подумал, что Спайсер говорил об их планах и Стиллуотерах. Но оказалось, что он имел в виду телевизионную программу, которую снова смотрел.
Шло интервью, ведущая проводила переодетых мужчин, а потом представила новую группу гостей. Это были четыре сердитые на вид женщины. На всех были какие-то странные шляпы.
Когда Ослетт вышел из комнаты, то краем глаза заметил Клокера. Любитель фантастики все еще сидел за столом, у окна, закрывшись книжкой, но Ослетт решил, что не позволит великану испортить ему настроение.
В спальне он снова уселся на кровать посреди своих игрушек, снял очки и, довольный собой, мысленно проигрывал сцены убийства, разрабатывая каждую деталь.
На улице ветер набирал скорость. Было похоже, что воют волки.
Киллер останавливается – на станции обслуживания, чтобы спросить, как проехать по адресу, который помнит по открытке.
К двум часам, десяти минутам дня он въезжает в окрестности, где, по-видимому, провел свое детство. Участки кругом большие, со всевозможными вечнозелеными деревьями и многочисленными березами, которые стоят по-зимнему голыми.
Дом его матери и отца находится в середине квартала. Это скромное двухэтажное сооружение из бруса с зелеными ставнями. Глубокое переднее крыльцо обнесено тяжелой белой балюстрадой, перила зеленые, а среди вечнозеленых деревьев вовсю разрослась фуксия.
Дом выглядит теплым и гостеприимным. Он похож на дом из старого фильма. В нем мог бы жить Джимми Стюарт. С первого взгляда понятно, что здесь живет дружная семья, честные люди, которые дарят любовь и получают ее от других.
Он совсем не помнит этот квартал, и еще меньше дом, в котором, по всей вероятности, провел детство и юность. С таким же успехом это мог быть дом, где живут абсолютно незнакомые ему люди, в городе, в котором он никогда не был до сегодняшнего дня.
Он в ярости от того, что кому-то удалось вытравить из его мозгов абсолютно все воспоминания о прошлом. Потерянные годы не дают ему покоя. Такое тотальное отлучение от тех, кого он любит, так жестоко и разрушительно, что он едва сдерживает слезы.
Однако ему удается справиться со своим гневом и горем. Он не может позволить себе раскиснуть от чувства, пока положение его остается ненадежным.
Единственное, что все-таки узнает в окрестностях, – так это фургон, запаркованный на другой стороне улицы напротив дома его родителей. Раньше он никогда не видел именно этот фургон, но он знает такие.
