подполковник Роса.

– За ним. Ему некуда деться, – приказал подполковник.

Флигель рухнул, взметывая клубы сора.

И в эту секунду подполковник Роса увидел барра.

Тот стоял в полный рост, белый, с перьями, перемазанными кровью и глиной, правое крыло волочилось по земле, и над левым он держал какую-то черную штуку. Подполковнику понадобилось меньше мгновения, чтобы сообразить, что это огнемет, и что плазменный заряд не причинит танку никакого вреда. Еще через мгновение полковник сообразил, что барр держит огнемет дулом от его «Оскала».

Барр выстрелил. Из тубуса за его спиной вылетел трехметровый язык пламени, ослепляя сенсоры танка. Двадцатикилограммовый снаряд рванулся вперед со скоростью пятьсот сорок километров в секунду, и превратился в плазменный шар, соприкоснувшись с лобовой броней второго, выползающего из-за горки «Оскала».

Подполковник Роса был совершенно прав насчет неуязвимости своей машины.

Парящий танк «Оскал-СВ» новейшей модификации мог пережить термоядерный взрыв на расстоянии свыше четырехсот метров, его противолазерная броня могла выдержать удар веерника любой мощности; активное силовое поле уничтожало даже гравигранату.

Но среднее время жизни «Оскала» при прямом огневом контакте с другим «Оскалом» составляло три секунды, и это было слишком мало, чтобы проанализировать ситуацию и понять, кто перед тобой – свой или чужой.

Как только плазменный плащ растекся по броне второго танка, испуганный стрелок нажал на спуск, – и выстрел прямой наводкой проделал в танке полковника Росы двадцать тысяч маленьких дырочек диаметром в несколько миллиметров.

В следующую секунду танк Росы взорвался. Превращенную в решето башню откинуло на двадцать метров; колеса приварило к тракам, а лопнувшая петля «блюдечка» хлестнула по водительскому отсеку, как гравиграната, вминая бронепласт, чипы и человеческую плоть в почву на глубину в полметра.

Четыре оставшихся во взводе танка немедленно открыли огонь. Второй взвод ответил тем же.

Из девяти танков были уничтожены пять. Еще два были серьезно повреждены.

От барра на месте боя ни сыскалось ничего: ни пуха, ни пера, ни даже молекул баррийской ДНК. По баррийским правилам это был ужасный позор – если хоронить нечего. Однако родичи, в течение двух недель приходившие, по обычаю, для сопереживания горю, поздравляли родителей Белоснежного_парящего_в_ночном_безмолвии с самой достойной смертью, о которой они когда-либо слышали со времени Черной Войны.

Лестер-семьдесят пятый стоял на площадке у новостного флайера, прямо перед черным видеошаром. На краю площадки кто-то развернул веер голоэкрана, и на этом экране парящий танк пробирался сквозь развалины, еще недавно бывшие лабиринтом казарм и служебных помещений.

Картинка была нечеткая: небо было затянуто облаками, и картинку передавал не спутник, а несколько шаров, парящих над линией оцепления: дальше гражданские камеры не пускали.

– Мы до сих пор не знаем, – сказал Лестер-семьдесятпятый, – жив ли губернатор. Связи между войсками пока нет. Два подразделения «Оскалов» собираются взять неизвестных боевиков в клещи.

В этот момент на горе что-то вспыхнуло, и в небо взвился черный смерч на длинной изящной ножке, какой обыкновенно бывает от гиперснаряда.

– Боже мой! – вскричал Лестер-семьдесят пятый. – Они уничтожили «Оскал»! Второй! Третий! Инсургенты справились с парящими танками!

Многочисленные зрители, теснимые оцеплением, вдруг засвистели и заулюлюкали.

– Так их! Поджарь их! – закричал, увлекаемый общим энтузиазмом, Арман Лесь.

Майор Службы Порядка вдруг обнаружил, что на вверенной ему территории творится непорядок.

– Так! – заорал он, – разойтись! Всем немедленно разойтись!

Но толпа поняла приказ «разойтись» в каком-то другом смысле, нежели вкладывал в него майор, и, действительно, разошлась не на шутку.

В «порядковых» полетели огрызки и прочий сор, а один затесавшийся посереди толпы локр даже пульнул в оцепление собственными чешуйками, и те под одобрительный хохот толпы соскользнули с ошарашенных полицейских на землю и покатились обратно к основному телу.

В эту минуту майор Лийит понял, что он наконец-то может совершить нечто выдающееся, за что его, несомненно, наградят, и, возможно, даже возьмут в Службу Опеки, где он сможет задерживать уже не мелких прохожих на улицах, а крупных бизнесменов прямо на рабочих местах.

– Это бунт! – вскричал Лийит, – оружие к бою!

Оцепление вздрогнуло, заслышав знакомую команду, и две шеренги затянутых в бронеткань людей сбросили с плеч тяжелые, устаревшие, но ничуть не потерявшие в поражающей силе «Скаты», – длинные нейроизлучатели с полным диапазоном поражения, – от легкого пятиминутного оцепенения до тяжелого ожога вегетативной нервной системы и даже инсульта, оставлявшего жертву «ската» беспомощным овощем, способным лишь издавать хриплые крики и ходить под себя.

Формально считалось, что у Службы Порядка нет тяжелого армейского оружия. Но многие из тех, кто вынужден был потом годами ухаживать за лежащим, соображающим меньше кошки больным, предпочли бы, чтобы этого больного просто убили. Да и сам больной, если бы он мог решать, зачастую был бы того же мнения.

– Полная мощность! – отдал приказ Лийит.

Шеренга шагнула вперед.

В передних рядах раздался крик ужаса. Но сзади не видели, что происходит, а бока толпы были сдавлены высоким забором, ограничивавшим подход к площадке. Те, кто стоял впереди, может, и рад был бежать, – да некуда.

– Что происходит? – закричали сзади.

И тут бог весть что почудилось кому-то в толпе, или то был провокатор, подосланный Семьей, или мелкий воришка, а только над толпой разнесся совершенно невозможный и провокационный крик:

– Они машины грабят!

– Сволочи! Кровопийцы! – подхватил другой голос.

Толпа качнулась вперед, бросая первый ряд на «скаты» оцепления.

Майор Лийит взглянул куда-то вверх и обнаружил, что над ними парит новостной экран, и на этом экране двое ражих ополченцев в бронеткани избивают двенадцатилетнюю девочку. Самое изумительное было то, что Службу Новостей представлял крийн. Эти чертовы личинки всегда были беспредельно глупы.

Майор Лийит бросился к Лестеру-семьдесят пятому:

– Ты что показываешь, подлец!

Маленький крийн с панцирем, раскрашенным в красно-желтый цвет Службы Новостей, выпрямился на задних лапках. Три года назад Лестер-семьдесят пятый был на собрании секты. «Возродиться – это значит Не Бояться», – сказал ему глава учения.

Губернатор Шан Шаннери тогда был страшно испуган. «Если эти чертовы рачки построят свои инкубаторы сами, это будет хуже ттакк», – сказал он тогда местному руководителю Службы Опеки. Потом он повернулся к Лестеру семьдесят пятому и продолжил разговор о том, как заслужить Возрождение.

– Я показываю правду, – ответил Лестер-семьдесят пятый.

Меньше всего майор Лийит был расположен считаться с крийном. Его бронированный сапог врезался в мягкое брюшко моллюска. Лестера подбросило на добрый метр, и тут же майор ударил его снова, на этот раз прикладом «ската» по панцирю. Послышался громкий хруст, и на глазах оцепеневшей толпы панцирь разломился на две части. Между ними вспенилось белое мясо.

Маленький крийн приподнялся. Задняя его часть была парализована, лаковые клешни скребли по траве. Крийнов всегда считали очень трусливыми. Трудно быть храбрым, если тебя может переломить пополам даже двенадцатилетний подросток. «Я никогда не попаду на Крийн, – подумал Лестер-семьдесят пятый, – я никогда не пройду Возрождение».

– Я показываю правду, – сказал Лестер-семьдесят пятый и умер.