обойтись в пятьдесят миллионов, но губернатору денег было не жалко. В конце концов, если будет не хватать, всегда можно подать рапорт о второй аварии.
Сейчас строительство было в самом разгаре.
На дне котлована сгрудилась самая разнообразная техника: гигантские землеройные машины с ковшами, в которых мог разместиться небольшой флайер, бульдозеры со скошенными стальными челюстями, раздутые чаны пластоукладчиков. Грозно гудели отсасывающие машины – почвенная смола поднималась в этом месте очень высоко.
Разнообразие техники объяснялось тем, что губернатор за нее не платил. Вместо этого он пожаловался различным бизнесменам, занимающимся на Ярмарке строительством, что вот хотел бы выкопать прудик и не знает, к кому обратиться – и надо же такому случиться, что бизнесмены бросились предлагать свои услуги, причем совершенно даром.
Поэтому техника, а также ее операторы, существовали на территории виллы без официального уведомления. То есть, разумеется, личная охрана губернатора их проверила, – но личная охрана была ленива и убеждена, что ничего плохого с губернатором не может случиться. А Служба Опеки не имела никаких поводов интересоваться политической благонадежностью бульдозериста, который, по документам, работал за четыре тысячи километров от виллы.
Прораб появился у пруда к полудню, когда работа была в полном разгаре.
– Эй, шеф!
Худенький паренек спрыгнул с экскаватора и побежал ему навстречу.
– Ты кто такой? – спросил прораб.
– Я Андрис, – ответил парень, – дядя Лин послал меня вместо себя. Он приболел.
Ах да. Прораб вспомнил, что Лин звонил ему часа два назад.
Паренек лучезарно улыбнулся и продолжал:
– Мы докопались до скал. Нам нужна лазерная насадка.
Прораб спрыгнул в котлован и придирчиво осмотрел место. Паренек действительно поработал на славу: верхний грунт был полностью убран еще вчера, и ковш сменили на почвозаборный венчик типа «Арзен». «Арзен» представлял из себя увеличенную до промышленных размеров пылесосную трубу, оканчивающуюся феррокремниевой щетиной. Щетина вращалась, измельчая в пыль не только почву, но и средние камешки, измельченный грунт по пульпопроводу уходил прямо в бункер грузового флайера. Однажды прораб видел, как «Арзен» засосал домашнюю собаку – здоровенного сенбернара. Собака превратилась в манную кашу, не успев даже гавкнуть.
«Арзен» вычистил весь грунт, но даже он пасовал перед прочным базальтовым основанием, в котором по плану следовало проделать дырку на два метра вниз.
– Ты с лазерником работал? – недовольно спросил прораб.
– Сто раз, – презрительно сплюнул паренек.
Он говорил правду. Он и в самом деле сто раз работал с лазерником. Вот только большей частью это была не лазерная насадка к экскаватору, а ее двоюродный брат по прозвищу «Харон».
– Ну так чего ты расселся, – заорал прораб, – работай! Чем скорее мы закончим эту работу, тем скорее начнем ту, за которую платят деньги!
Менять насадки, собственно, не потребовалось. У экскаватора типа «Голем» было две стрелы: одна осталась с венчиком, на другой ковш заменили на уродливый агрегат, напоминавший пивную бочку и способный взрезать базальтовые породы на глубину до полуметра.
Когда прораб отошел пообедать, «Голем» работал как проклятый, – на будущем дне пруда сыпались искры, подымался вверх пар, и воняло от ямы как от подпаленной шкуры.
Губернатор Шаннери плодотворно провел остаток утра. Он посетил с рабочей инспекцией Гусеницу; открыл детский сад для крийнов и провел заседание планетарного совета.
В два часа дня губернатор Шаннери посмотрел «трехмерку», чтобы лично убедиться, что выраженные им на соответствующих мероприятиях мысли о защите экологии, расовой толерантности и величии Императора нашли полное отражение в новостях.
По результатам просмотра новостей губернатор Шаннери принял решение наградить корреспондентов второго и третьего сюжета, а корреспондента первого сюжета надо было выгнать с работы, потому что, хотя цитата из губернатора была им взята правильная, он снял губернатора на фоне главного инженера стройки, барра по расе, и на голокартинке было видно, что главный инженер выше губернатора на полтора метра.
По некотором размышлении губернатор решил выгнать не только корреспондента, но и главного инженера. Губернатор был глубоко согласен с императором Чеславом. «Свобода слова – как ядерная реакция. Горе тому государству, в котором она неуправляемая», – сказал император Чеслав.
Покончив с государственными делами, губернатор прошел в личные покои, где в комнате отдыха за кабинетом, посереди разбросанных по полу игрушек перед подносом с пирожными сидел мальчик лет восьми, захваченный в квартале барров. Губернатор отдал приказ хорошо обрашаться с мальчиком, полагая, что это может быть сын ван Эрлика. Губернатор вообще прекрасно знал, как обращаться с детьми. Он не меньше раза в месяц посещал школы, и каждый раз при виде его дети сбегались к нему с радостными кликами и начинали кричать: «Да здравствует наш мудрый губернатор!»
Губернатору была приятна такая любовь.
Поэтому губернатора Шаннери открыл дверь комнаты, в которой сидел мальчик, улыбнулся самой лучшей своей улыбкой номер два, предназначенной для посещения школ и любовниц, и спросил:
– А почему мы ничего не кушаем?
Мальчик поднял на него черные большие глаза.
– Зачем ты убил барров? – сказал мальчик.
В заявлении мальчика была некая странность, которую губернатор не стал уточнять. Вместо этого он сказал:
– Это чушь. Откуда ты это взял?
– Ты убил барров,
– Но я никого не приказывал убивать! – возмутился губернатор, – я немедленно выясню, кто это сделал!
– Это сделал твой начальник охраны, – ответил мальчик, – он снимал все на шлем. Для твоего удовольствия.
Губернатор почувствовал раздражение. Обычно, когда его в чем-то упрекали, – например, в совершенном по его приказу убийстве, или украденном по его приказу миллионе, – губернатор легко отвечал, что он этого не делал и что он во всем разберется. Обычно этого оказывалось достаточно, если спрашивающий был ведущим новостей. Если спрашивающий был вышестоящим чиновником, то для того, чтобы он поверил в то, что губернатор не крал денег, было достаточно поделиться с этим чиновником частью украденного.
Поэтому губернатор совершенно не привык к тому, что его собеседник настаивает на сказанном. Губернатор решил, что мальчик чрезвычайно дурно воспитан.
– Я во всем разберусь, – твердо сказал губернатор, – и накажу виновных!
Мальчик поискал глазами и поднял с пола пластмассовый бластер. Бластер был зеленого цвета с огоньком на конце дула.
Мальчик ударил по рукояти бластера, словно защелкивая воображаемую обойму, навел игрушку на губернатора и сказал:
– Я убью тебя.
Губернатор побледнел, покраснел, а потом стал цвета игрушечного бластера и выскочил из комнаты.
Внутренние покои, изолированные от всей остальной виллы, были чрезвычайно скромны, и имели лишь минимальное количество помещений, необходимое губернатору для осуществления его главных функций, как-то: кабинет с приемной и комнатой отдыха, спальню, ванную, и небольшую личную тюрьму с примыкающим к ней медблоком.
Из вышесказанного ясно, что губернатор отправился в медблок в чрезвычайно дурном расположении
