девчонки. Дальше я сама. И давай расстанемся, как взрослые люди. Ты согласен?
Я молчал. Похоже, ком в горле не собирался проваливаться внутрь. Более того, он становился крупнее и грозил разорваться потоком «скупых мужских слез».
А ведь так все и бывает, Миха! Никаких рефлексий, никаких поэтических диспутов, и прав был тысячу раз Довлатов: ты сдохнешь в тщетных попытках отыскать смысл, ты выстроишь целый город философских обобщений и трактовок, а причина лишь в том, что ей противен звук твоего голоса. Только и всего.
Да, девочка выросла. Как я и предполагал, китайской подделке прекрасного принца пора на склад. Я выработал свой ресурс.
– Ладно, Свет, завязывай. Пришла за вещами – собирайся. Не буду тебе мешать.
Ресницы ее дрогнули. Очевидно, ей все-таки было жаль. Я надеюсь на это.
Я отвернулся к монитору, нацепил наушники и ткнул мышью в первую попавшуюся музыкальную папку. В уши мне сразу ударило «Нирваной» – «Rape Me». Блин, в тему!
* * *
Примерно через полчаса я вынырнул из этой пучины, прислушался. В ушах все еще звенела обкуренная гитара Кобейна, но я и так понял, что все кончено. Света ушла.
Я бросил наушники, выскочил из-за стола, подбежал к окну. Вот она идет по двору, на плече у нее снова большая спортивная сумка (я и не думал, что их у нас так много!), а в руке плотно набитый полиэтиленовый пакет. И шагает она совсем не так, как шагают «несчастные разведенки». Это была походка олимпийской чемпионки по прыжкам в длину!
Нет, родная моя, давай-ка выясним, что происходит. Не верю я в твои бескорыстные мечты о свободном полете. Слишком все неожиданно, особенно для твоего природного прагматизма.
Я накинул ветровку (на улице накрапывал дождик), проверил наличие сигарет и зажигалки и бросился в прихожую. Когда уже надевал туфли, оглянулся в сторону кабинета и увидел
Черная линза объектива смотрела мне прямо в глаза, и это был очень выразительный «взгляд». Странно, что камера до сих пор не научилась говорить.
Разумеется, я взял ее с собой.
Как ты думаешь, Миш, что было дальше? Ни в жисть не догадаешься!
Я ее застукал.
Вообще, мужик действительно очень странно устроен. Мне бы огорчаться после такого открытия, но я, напротив, торжествовал от мысли, что мои выводы оказались верны! Хронический ревнивец всегда радуется, когда застает жену с любовником. Идиот…
Я успел их прихватить уже на оживленной улице. Светлана подошла к парковке возле магазина, торговавшего швейными машинами. Буквально через несколько секунд к ней подрулил черный «лексус» («Ого!» – успел подумать я), из машины вышел элегантный дядька в темно-синем костюме. Он ловко подхватил Светкины сумки, бросил их на заднее сиденье. Сама Светлана садиться не торопилась.
Я стоял метрах в ста от них, за углом магазина. Молча смотрел, сжимал и разжимал кулак свободной руки. В другой руке ждала своего часа видеокамера.
Любовники о чем-то беседовали. Я, разумеется, не умел читать по губам, но и так было ясно, что Светка рассказывает своему «новому мужчине» (тьфу!) о результатах нашего финального собеседования. Она была расстроена, это очевидно, и кавалер, обняв ее за плечи, пытался успокоить. Мужику на вид было лет сорок пять, и он вполне мог сгодиться на роль «каменной стены», которую тщетно ищут многие обиженные жизнью женщины. Светке, наверно, была нужна именно такая стена.
Я поднял камеру, включил питание, уставился на монитор, сделал плавный наезд.
Я видел, как Светлана садится в машину. Напоследок она оглянулась, и я мельком увидел в кадре ее лицо – крупно, в деталях.
Она плакала. Почти навзрыд.
Что мне оставалось делать? Вернуться к «Нирване»!
По дороге я купил в ларьке еще одну поллитровочку, дома поставил ее на стол у монитора, снова включил мой любимый альбом «In Utero», развалился в кресле и начал методично ненавидеть женщин – «всех, всех без разбора!», как ветеринар Андрея Миронова в комедии «Три плюс два».
Вторая поллитровка довольно быстро сделала свое дело, и вскоре ко мне явился Будда. Поначалу он был похож на одинокого и доброго капитана, который встретил меня сегодня утром в вытрезвителе (Боже, это было всего лишь сегодня утром!), а потом Будда рассыпался на стаю белых чертей и черных зайцев. Я отбивался от них подушкой, я бросал в них стаканы и тарелки, но они не уходили. Они глумились надо мной, заставляли голым прыгать по квартире и изображать гитариста с веником. Я медленно сходил с ума, я кричал матом, уверяя чертей и зайцев, что они имеют дело с Князем Тьмы, которому подвластны людские жизни. Черт знает что происходило со мной тем вечером.
Я пришел в себя, лишь когда свесился с перил балкона, чуть не отдавив яйца, и посмотрел вниз, на мокрый от дождя асфальт. Кажется, до него было рукой подать…
* * *
Утром даже девственно-чистый белый потолок смотрел на меня с укоризной, не говоря уже об унитазе и моем собственном отражении в зеркале. Я каким-то чудом остался жив, причем погибнуть я мог даже не от падения с балкона, а от элементарного инсульта – в моей башке бушевала маленькая Хиросима.
Я высосал остатки водочки из найденных в недрах холодильника двух чекушек, перекурил и, убедившись, что передвигаться без штурмана я снова не в состоянии, рухнул на диван досматривать свои конвульсивные сновидения.
Проснулся в 12.30 относительно бодрым и свежим. Принял душ, выпил чаю. Надел чистую синюю рубашку, более-менее чистые джинсы, причесался как следует. Посмотрел на себя в зеркало: «Ну что, а теперь похож ты на мужика, которого бросила жена?»
Похож.
Я вздохнул, вернулся в кабинет, набрал номер телефона Сергея Косилова. Ничего не изменилось за прошедшие часы, Серега по-прежнему был вне досягаемости. И вот сейчас это уже начинало меня беспокоить. Телефон его был настроен таким образом, что даже после длительного срока отключения он получал извещения о тех, кто набирал его номер. Если Сережка мне до сих пор не перезвонил, значит, его телефон так и не был включен.
Стоит волноваться или еще немного подождать?
Я сидел в кабинете за компьютером, изучал сегодняшнюю электронную почту и думал. Ну мало ли причин, по которым он не выходит на связь!
Угу! Например?
Ну… да, ты прав, нет никаких причин. Особенно если учесть обстоятельства нашей последней встречи и его странный звонок два дня назад.
Да, пожалуй, уже стоит волноваться!
Я выключил компьютер, быстро собрался, захватил сумку с камерой и уже через полчаса подъезжал на такси к дому Сережки Косилова.
Миша, можно, я выпью?.. Ну, я сдохну же прямо здесь! Да нет, конечно, ты мне не папа, но сам же сказал, что не надо, вот я и слушаюсь… но уже невтерпеж! Хоть пивка глоточек… два-три больших глоточка холодного пивка, твою мать. Нет?
ТЫ МНЕ СКАЖЕШЬ «НЕТ»?!
Сука…
Слушай, оставь меня в покое, мачо российского кинематографа! Дыгало хренов! Чего ты ко мне привязался? Может, я
И прекрати грызть свои долбаные губы, они меня уже из себя выводят!
Извини, старик… Дай мне пару минут… Сейчас…
Все, я в порядке. В порядке, я сказал, все нормально. Да, могу.
Михаил
После разговора со студенткой, после ее слез и истерик Михаил отправился домой, в свою холостяцкую двухкомнатную квартиру на окраине, оставшуюся ему после развода родителей (мать уехала-
