Понимаете, он, оказывается, увлекается фотографией, но снимает не закаты и рассветы, не птичек каких- нибудь. Он снимает голых… кхм… обнаженных женщин. И у него их очень много. Я даже увидела парочку знакомых из нашего университета…

Лена умолкла. Теперь настала ее очередь краснеть. Она вдруг вспомнила, что рассказывает все это не своему молодому человеку, не подруге и даже не маме. Она откровенничает с преподавателем истории, пусть симпатичным, интересным и, кажется, совсем не сволочью, – но преподом! С чего она решила, что надо это делать?

– Оставьте ваши сомнения, – сказал тот, накрыв ее ладонь своей. Она удивилась, но не отдернула руку. Михаил Вячеславович действовал на нее успокаивающе. – Продолжайте. Что это были за снимки?

– Простые домашние фотографии, совсем не художественные. Девушки, которых он снимает, не профессиональные модели, и он, кажется, даже не пытается их такими представить. Он просто снимает их в самых обычных позах. Они… – она все же немного смущалась, пересказывая увиденное, – они раздеваются или уже раздеты, сидят, лежат, расчесываются, принимают душ, разговаривают по телефону или просто смотрят в объектив. То есть они специально не позируют. Но у них есть кое-что общее. У всех… понимаете, мне сначала показалось, но потом я поняла, что так и есть. У них у всех взгляд такой… ну, не такой, как у профессиональных моделей, а…

– Взгляд девушки, для которой это, скорее, серьезный стресс, – помог с терминологией Михаил.

– Да, точно! Мне показалось, что он получает удовольствие от того, что они жутко стесняются и краснеют. И он мне предложил такую фотосессию.

«Да, он большой оригинал, – подумал Михаил. – На физические действия у него сил уже, видимо, не хватает».

– Вы отказались?

Она опустила голову.

«Черт возьми, Лена, нет!»

– Михаил Вячеславович, я не знаю… Мне тяжело. Я когда его вижу, мне плохо, у меня руки и ноги трясутся, у меня все просто опускается. Он из меня уже всю душу вынул, разговаривает со мной все время, о чем-то спрашивает, интересуется, как живу… Блин, я уже все готова сделать, лишь бы он отстал.

– Что он предлагает взамен?

– Не знаю… вернее, не понимаю. Он сказал, что ограничиваться банальной пятеркой – это пошлость. Это стоит дороже, он, типа, предлагает мне дружбу и покровительство… что-то еще, я уже не помню. Что мне делать?

Михаил взял обе ее руки в свои.

– Так, Леночка, вы уже сделали все, что нужно. Можете расслабиться, больше он вас беспокоить не станет, обещаю.

Она посмотрела на него как на мессию, и нельзя сказать, что Михаилу этот взгляд не польстил.

– У вас еще есть сегодня какие-нибудь консультации, Лен?

– Да. И еще в деканат надо зайти, а потом в библиотеку.

– Вы все это прогуляете. Сейчас я кое-что сделаю, и вы пойдете домой отдыхать. Сможете поспать?

– Ну, может быть.

– Хорошо. Так, сейчас просто молча посидите и ничему не удивляйтесь.

Она кивнула, придвинула поближе стул. Михаил мягко зажал ее нежные ладошки в своих руках и принялся поглаживать большими пальцами. Он выгонял из нее страх, он видел, как взгляд ее проясняется и дыхание становится ровнее. Конечно, за один короткий сеанс полного освобождения от «монстра» ему добиться никогда не удавалось, но для начала это была очень неплохая терапия.

Они сидели так около двух минут, не обращая ни малейшего внимания на остальных посетителей бистро. Потом Михаил опустил ее руки.

– С этого момента вы будете чувствовать себя лучше. Только один совет я вам дам, которому нужно следователь неукоснительно.

– Да, я слушаю.

– Старайтесь не пересекаться с ним взглядом и уж тем более не позволяйте ему к вам прикасаться, даже ненароком. А лучше вообще не попадайтесь в поле его зрения.

– А «хвост»?

– Ваш «хвостик» я беру на себя. Я не сомневаюсь, что вы готовы его сдать и господин Саакян зачтет его заочно. Хотя с моей стороны крайне непедагогично обещать вам это.

Она улыбнулась.

«Елки-палки, как же она хороша! – подумал Михаил. – Как можно ее так примитивно использовать?!»

– Ну, все в порядке?

– Наверно, да.

Они покинули столик, Михаил помог ей накинуть легкий плащ. Когда они вышли на крыльцо, Лена с улыбкой посмотрела в мрачнеющее небо.

– Кажется, дождь собирается.

– Да, – отозвался Михаил. – Пятачок, у тебя есть дома ружье?

Они рассмеялись. Казалось, девушке действительно стало легче.

Но спустя несколько мгновений…

– Лена, в чем дело?

Она не ответила. Взгляд ее задержался на рекламном щите, который висел на другой стороне улицы прямо напротив кафе. Михаил тоже посмотрел на него, но ничего необычного не обнаружил: это была реклама журнала «Молния».

– Лена, все в порядке, нет?

Выражение ее лица менялось стремительно, и Михаил вскоре понял, что вся его терапия пошла коту под хвост.

– Лена, я здесь. Как слышно? Прием!

Она взяла его за руку, как будто боялась упасть. Михаил подумал, что она действительно может грохнуться на асфальт, поэтому не спеша отвел ее в сторону от тротуара, посадил на скамейку.

– Так, Леночка, взяли себя в руки и рассказали, что такое мы вспомнили.

Она кивнула. В глазах ее снова появились слезы.

– Михаил Вячеславович, я настоящая дура…

– Поподробнее.

– Саакян предлагал мне любую помощь, и…

– Что?

– Он сказал, что может решить вопрос с главным редактором журнала «Молния», который меня третировал. Я не помню точно, что я ответила… это был какой-то кошмар… я была как пьяная…

«Гипноз?!» – предположил Михаил.

– Что значит «решить вопрос»?

– Я не знаю… но он, наверно, как-то его решил, потому что… о Господи, нет…

Она закрыла рот руками.

– Так, милая моя, успокоилась и сказала мне, что случилось! Дай руку.

Она безвольно протянула ладонь.

– Михаил Вячеславович, он попал в автокатастрофу… Виктор Вавилов, мой редактор… А потом… Ой… я только сейчас об этом подумала… Блин, что ж я наделала?!

Полдень того же дня. Я дома один. Жена исчезла, наверно, пока я спал, и записки не оставила. То есть я не знаю, была ли она вообще дома, потому что, вернувшись из вытрезвителя, я даже не пытался осмотреться и сразу рухнул на диван в кабинете.

Если Светка не оставила записки, значит, есть надежда, что вернется хотя бы попрощаться.

Утром я хлебнул водочки из холодильника, немного пришел в себя. Потом уселся перед монитором компьютера, запустил Интернет. Пора было уже систематизировать информацию о том, что вокруг меня