Он хороший!

— Ничего не знаю, — возражала Светлана Сергеевна. — Вижу этого человека в. первый раз в жизни. И впечатление у меня о нем самое скверное.

Кира тем временем призадумалась. Если быть откровенной, то на ее памяти это был первый случай, чтобы Светлане Сергеевне не понравился поклонник ее дочери. Определенно, это что-то должно было значить.

Но вот додумать мысль о том, что именно должна значить эта неприязнь обычно сердобольной Светланы Сергеевны к совершенно незнакомому ей молодому человеку, Кира не успела. Потому что Светлана Сергеевна дернула ее за руку и провозгласила свое решение.

— Кира! — возвестила она. — Мы сейчас немедленно уходим отсюда! К тебе! И заберем все пироги! Надеюсь, ты не против?

Кира вопросительно посмотрела на свою подругу. Леся умоляюще смотрела на нее. Она явно мечтала остаться наедине с Димой и хотя бы немного отдохнуть от упреков своей маменьки.

— Конечно! — промямлила Кира. — Буду очень рада!

Светлана Сергеевна прихватила на кухне укутанный противень с пирогами и покинула квартиру, оставив свою неразумную дочь в обществе Димы, который плохо понимал, что к чему, и лишь водил глазами по сторонам и бессмысленно мычал.

— Кира, ты это видела? — возмущалась всю дорогу Светлана Сергеевна. — Неужели Леся не могла выбрать себе кого-нибудь получше, чем этот пьяница и забулдыга?

— Знаете, он совсем не такой, — пробовала заступиться за Диму Кира. — Просто у него сегодня был тяжелый день.

— Это не извиняет его поведения! — воскликнула Светлана Сергеевна. — Таким образом можно любую подлость списать на какую-то ситуацию. Напился — тяжелый день. Изменил — так получилось. Потерял деньги — не смотрел по сторонам. Разбил машину — …

Светлана Сергеевна еще долго перечисляла прегрешения, которые нельзя прощать. Но Кира ее не слушала. Она внезапно вспомнила про Борисова. На часах было уже почти одиннадцать вечера. А он до сих пор не позвонил ей. И Кира, наплевав на свои принципы, решила позвонить ему сама.

— Да, — глухо ответил знакомый голос, и у Киры сладко замерло сердце. — Я слушаю!

— Саша, ты что, меня не узнал? — удивилась Кира. — Это же я!

— Узнал. Говорите! — непривычно сухо произнес Борисов. — Алло!

«Он не один! — ужаснулась про себя Кира. — С женщиной!»

В этом у нее не возникло никаких сомнений, потому что эта самая женщина в этот момент жарко дышала в трубку и шептала отвратительным громким и страстным шепотом в ухо Борисова всякие ласковые словечки, называя его милым зайчиком и ласковым солнышком. У Киры внутри от этого голоса все сжалось.

«Какой дурак! Нет, какая я дура!»

— Господин Борисов, — подчеркнуто холодно произнесла она. — Не отниму у вас много времени.

— Хорошо, хорошо! — сдавленным голосом произнес Борисов. — Минутку!

После этого Кире пришлось выслушать, как ее Борисов отбивается от нежностей какой-то противной коровы, которая никак не хотела от него отлипать. Наконец Борисову удалось отделаться от нее и укрыться где-то в туалете. Похоже, его дама сердца осталась изнывать под дверью, потому что говорил Борисов как-то полушепотом.

— Кира, что у тебя случилось? — произнес он. — В чем дело? Почему ты мне звонишь?

— А что? Не вовремя? — ехидно поинтересовалась Кира. — Ты был занят?

— Ты не представляешь, как занят, — ответил Борисов. — Еще немного, и я проникну в документы страховщиков.

Нужды нет, — ответила Кира. — Мы уже выяснили, что представитель «Ориона» некий Екимцев имел дело с неким господином Ивановичем. Фамилия явно вымышленная. Потому что этот же человек появлялся в другом случае под фамилией Петренко.

— Что ты говоришь? — произнес Борисов, и Кире показалось, что он обрадовался. — Так вы уже все выяснили? А откуда?

Но объяснить ему это Кира не успела. Похоже, двери туалетной кабинки не выдержали страстного напора влюбленной в Борисова дамы, потому что сначала раздался какой-то треск, потом крик Борисова, а затем неприличный хохот дамы его сердца и подозрительный шум, словно сливалась вода из бачка. А затем в трубке раздались короткие гудки.

— Ты дверь открывать собираешься? — услышала она голос Светланы Сергеевны.

Оказалось, что за это время они уже дошли до дома. Кира поспешно открыла дверь, а потом они еще долго сидели на кухне, поедая пироги с мясом. Фантик тоже крутился поблизости, требуя своей порции пирога. Так они и умяли почти полную тарелку пирогов, которые, и в самом деле получились у Светланы Сергеевны очень нежные, воздушные, сочные и в меру острые.

А чтобы ужин не прошел без пользы, обе дамы — молодая и в возрасте обсуждали сложности отношений с мужчинами всех возрастов и национальностей.

У Борисова же после окончания разговора с Кирой жизнь складывалась далеко не так мирно. Пирогов ему никто не предлагал. Да он бы все равно отказался. Потому что, как только выяснилось, что отпал единственный повод, по которому ему следовало оставаться с Лидочкой, быть с ней Борисову совершенно расхотелось. Теперь он только и мечтал, как бы удрать от назойливой невесты.

Но у той на этот счет было кардинально противоположное мнение. Она твердо вознамерилась добиться от Борисова любви. И шла к своей цели с упорством Александра Македонского. Увы, бежать Борисову было некуда. Они с Лидочкой проникли в помещение офиса страховой компании еще до окончания рабочего дня. И спрятались в одном из подсобных помещений.

После того как все сотрудники ушли, а помещение было поставлено на сигнализацию, они из своего укрытия вышли. Но, как уже говорилось, покинуть его до начала следующего рабочего дня не могли. Двери были закрыты. А на окнах наличествовали крепкие решетки.

Лидочку, похоже, эта ситуация вдохновляла. Тем более что в приемной стоял отличный кожаный диван, на котором можно было провести полную любовных бурь ночь.

— Лидочка, мы не можем! — отступал от надвигающейся на него Лидочки Борисов. — Мы должны быть благоразумны! Ну что ты! Потерпи хотя бы до свадьбы!

Борисов бессовестно лгал. Никакой свадьбы у них и быть не могло. И он это знал лучше всех. Потому что именно этим вечером он точно понял, что любит совершенно другую женщину. Но говорить об этом Лидочке, когда они находились с ней вдвоем в замкнутом и довольно тесном пространстве, Борисов счел чистой воды самоубийством.

— Нет-нет! Я все решила! — неуклонно надвигалась на него Лидочка. — Я тебя люблю. Мы все равно поженимся. И я хочу подарить тебе ночь любви. Сейчас! Здесь!

— Лидочка! Я не могу принять от вас такую жертву! С перепугу Борисов начал объясняться со своей «невестой» на «вы».

— Сегодня! Сейчас! — продолжала жарко ворковать Лидочка. — С тобой! Тут!

— Лидочка, вы же порядочная девушка! Подумайте сами, что скажут ваши родители, если узнают?

— Ах, какая разница! Ведь мы все равно поженимся! Так не все ли равно, сейчас или неделей позже.

Услышав, что ему отводилась всего одна неделя свободной жизни, Борисов затрепыхался. К этому времени Лидочка загнала его в угол, причем в самом прямом смысле этого слова. Он оказался запертым где-то между внушительных размеров несгораемым шкафом и массивным столом с ворохом бумаг. Бежать было некуда!

— Милый, мы же созданы друг для друга!

— Нет!

Припертый к стене Борисов вдруг ощутил в себе жаркую волну отчаянного геройства.