пререкаться друг с другом, но слушать вас противно.
Оба замолчали. Они знали, что Доминик не выносит ссор, они доставляли ему почти физическую боль.
— Это просто дружеская перебранка, — весело сказала Виллему.
— Спасибо. Ведите свои дружеские перебранки с глазу на глаз.
До Кристиании они добрались без приключений. Но там, в гавани их ждало горькое разочарование.
Первое судно в Данию должно было отправиться только через неделю. И то не обязательно. Зимние штормы и возможное оледенение снастей пугали моряков.
Они стояли на набережной и беспомощно смотрели друг на друга.
— Что будем делать? — В трудном положении Виллему всегда обращалась за советом к Доминику. Он поморщился:
— Возвращаться в Гростенсхольм нельзя ни в каком случае. Может, отправиться в Швецию?
Виллему переводила взгляд с него на Ульвхедина и обратно.
— Нет, — решительно сказала она. — Надо ехать в Данию.
Доминик кивнул. Он был с нею согласен.
— Но где, скажи, мы будем целую неделю прятать человека твоего роста? — с упреком сказала она Ульвхедину. — Угораздило же тебя вымахать таким верзилой!
— Возьми и отруби мне голову!
— Надо попробовать найти какой-нибудь трактир и снять там комнаты, — сказал Доминик. — Нельзя обременять друзей своим присутствием. А днем мы будем уходить из трактира.
— Эти трактиры в гавани такие грязные, — пожаловалась Виллему. — Может, шкипер шхуны, которая должна выйти в море через неделю, позволит нам жить у него на борту?
— А помнишь трактир перед самым въездом в город? Он вроде вполне приличный и не грязный, и это недалеко.
— Прекрасно, — Виллему не подозревала, что это тот самый трактир, где много-много лет назад останавливалась Суль и где она в первый раз увидела человека, которого приняла за Князя Тьмы, а он оказался всего лишь Хемингом Убийцей Фогта.
— Мы незаметно проведем Ульвхедина в трактир и подкупим хозяина, чтобы он никому не говорил про нас. А ты, — Виллему обратилась к Андреасу, — можешь уже сегодня уехать обратно в Элистранд.
Андреаса это явно обрадовало.
Они быстро вернулись в трактир и сняли там две комнаты.
Теперь им оставалось только ждать.
С трудом, сдерживая гнев и разочарование, фогт снова явился к судье.
— Я уверен, что они мне солгали! Все как один!
— На чем основаны ваши подозрения?
— Когда мы стояли на холме, мы видели, как из Гростенсхольма в сторону усадьбы Элистранд быстро отъехал какой-то экипаж. Именно там и жил этот Ульвхедин.
— Предположим. И вы поехали за ним?
— Конечно. Но фру Габриэлла утверждает, что в том экипаже ехала она.
— У вас есть основания сомневаться в ее словах?
— Да. Иначе я не понимаю, кто та женщина, которая сперва зашла на кладбище, а потом пешком пошла в Элистранд.
— Какая-нибудь служанка. Или работница.
— Они все были на празднике.
— Фру Габриэлла — мой друг, она не лжет, — раздраженно сказал судья.
— Но это еще не все, Ваша Милость, — осторожно заметил фогт. — Один из моих людей утверждает, что видел, как из Элистранда выехали четверо всадников. Они поехали в сторону Кристиании. В то время та женщина была еще на кладбище.
Судья задумался.
— А вы не попытались выследить ту четверку?
— Попытались, но они как сквозь землю провалились.
— Может, они направились в Швецию? — предположил судья.
— Я тоже так думаю, Ваша Милость.
Дай Бог, чтобы так все и было, подумал судья. Ему было неприятно при мысли, что его друзья, по-видимому, провели его. Как бы там ни было, самое лучшее, чтобы этот преступник скрылся в Швеции. Так шведам и надо, судья их всегда терпеть не мог.
Он вздохнул и решительно встал.
— На всякий случай я сам съезжу в Гростенсхольм и лично допрошу тамошних людей. От меня они ничего не скроют. А если скроют… Ну, тогда, значит, они больше мне не друзья.
На лице у него появилось суровое выражение. Он был не злой человек, но не прощал, если его обманывали или не оказывали уважения его высокой должности.
В тот же день судья вместе с двумя солдатами отправился в Гростенсхольм.
Они выехали из Кристиании вечером и потому были вынуждены остановиться на ночь в придорожном трактире.
Судьбе было угодно, чтобы это оказался тот самый трактир, где скрывались Виллему, Доминик и Ульвхедин.
Виллему и Доминик безбоязненно обедали в общем, зале. Но Ульвхедину нельзя было показываться на людях.
И, конечно, судья и Виллему столкнулись нос к носу!
Обоих одинаково смутила эта встреча. Судья нашел, что Виллему еще замечательно красива, несмотря на свой возраст.
— Фру Виллему! Какая встреча! А я думал, что вы сейчас подъезжаете к своему дому в Швеции. Говорили, будто вы собирались выехать из Гростенсхольма неделю назад.
— Я заболела в пути, — быстро нашлась Виллему, — и мой муж решил, что нам лучше подождать здесь, пока мне не станет лучше.
— Но теперь вам уже лучше?
— Да, я… — К ним подошел Доминик, и Виллему повысила голос. — Мы надеемся, что уже завтра поедем дальше.
Мужчины сдержанно поздоровались. Они плохо знали друг друга, потому что Доминик редко бывал в Норвегии.
— Фру Виллему, надеюсь, вы простите меня, но закон обязывает меня осмотреть комнаты, которые вы занимаете в этом трактире. Со мной мои люди, они вооружены.
Виллему поняла, что лгать дальше бесполезно. Судье было достаточно спросить, сколько человек приехали с ней, и присутствие Ульвхедина будет обнаружено.
— Прошу вас, Ваша Милость, сядьте за наш стол, мне надо кое-что сообщить вам, — покорно сказала она, и судья, хоть и неохотно, выполнил ее просьбу.
— Да, Ульвхедин с нами, — вздохнув, сказала она. — Или Чудовище, как его когда-то прозвали. Мы собирались переправить его в Данию.
— Вы полагаете, что датчане заслуживают такого подарка? — сдержанно спросил судья. В разговор вмешался Доминик:
— Ваша Милость, я согласен, что некоторые действия Ульвхедина заслуживают осуждения. Но он был болен, был в плену проклятья, тяготеющего над многими представителями нашего рода. Он не отвечал за свои поступки. В последний год он сделал
