— Мне рассказали следующее. Оказывается, герцог не единственный пользовался расположением прекрасной Лотти Крююседиге. У него был соперник, молодой, красивый, но бедный лейтенант. Он нарушил идиллию герцога и фрекен Лотти, осмеял герцога и заявил, что он, а не герцог, настоящий отец ребенка, которого ждет фрекен Лотти. Честь герцога была оскорблена, и он вызвал лейтенанта на дуэль. Дуэль оказалось для него роковой.

— Значит, победил лейтенант? — беззвучно спросил Тристан.

— Да. Герцог Ризенштейн убит на дуэли. Он лежит в комнате фрекен Лотти в охотничьем замке, она и истерике, у нее в любую минуту может случиться выкидыш.

— О, Господи! — воскликнул комендант. — Вы поступили правильно, что не сообщили об этом Ее Высочеству герцогине. Она бы не выдержала еще одного удара.

— Не бойтесь за меня! — раздался дрожащий голос у них за спиной. — Я увидела, что гонец вернулся, и захотела поскорее узнать новости. Я все слышала.

— Ваше Высочество, — Тристан схватил ее руку, опасаясь, что она упадет.

— Боже, будь милостив к моему мужу, — сказала Хильдегард. — Герцог уже давно растоптал мою любовь к нему. Мне жаль только Ризенштейнов — их сын умер недостойной смертью. Может, можно как то замять скандал?

— Поздно, Ваше Высочество, — ответил гонец по-французски и низко поклонился. — Дуэль проходила открыто, и слухов не остановить. Скоро они достигнут и Копенгагена.

Хильдегард кивнула:

— Мы должны возобновить поиски Марины, — сказала она, гордо выпрямившись. — Да простит меня Йохум, но сейчас мне некогда оплакивать его.

Тристан испытал облегчение, узнав о смерти герцога, — теперь герцогине будет легче.

Однако у Хильдегард не было сил продолжать поиски. Она молча опустилась на диван и больше с него не вставала. Тристан тревожился за нее, он, как мог, выражал ей свою преданность, часто навещал ее, пытался приободрить, и просил доктора не спускать с нее глаз.

Загадка исчезновения Марины казалась неразрешимой. Неожиданно во дворе кто-то крикнул:

— Да вот же она!

Все бросились во двор. Несколько солдат смотрели на одну из дворцовых башен.

Вскоре уже весь двор был заполнен людьми. Герцогиня тоже вышла из дворца.

— Господи! — прошептал Тристан, увидев девочку, которою они так долго искали.

— Она пробралась в башню через чердачное окно, — сказал комендант. — Видно, проползла по крыше до башни. Но как она попала туда?

Марина, съежившись, сидела в бойнице, смотревшей на город. Маленькая, бледная, неподвижная. Не удивительно, что ее не заметили раньше. Ее ночная рубашка была того же цвета, что и стены, а лицо и руки можно было принять за белых голубей.

— Она хотела спрыгнуть, — не подумав, сказал кто-то, — но испугалась.

Тристан подхватил Хильдегард, которая покачнулась при этих словах.

— Марина! — хотела крикнуть она, но голос не повиновался ей.

— Я полезу на крышу! — сказал Тристан.

— Это опасно, — предупредил его комендант. — Лучше пошлем туда моих людей.

— Они могут испугать ее, и тогда она бросится вниз, — возразил Тристан. — А мне она доверяет.

— Она жива! — шептала Хильдегард. — Слава Богу, жива! — Неожиданно она закрыла лицо руками. — Я больше не могу! Не могу! — И разрыдалась. Доктор увел ее во дворец.

Тристан попросил, чтобы ему показали, как пройти на крышу. Он и его провожатый бежали по лестницам, прыгая через ступеньку, но по маленькой лесенке, что вела на крышу с чердака, Тристан поднимался один. Они сегодня уже искали здесь, но Марину было видно только с земли. Никто не допускал мысли, что она могла подняться сюда.

Крыша была крутая, и у Тристана закружилась голова. Он всегда немного боялся высоты.

Марину он не видел, но знал точно, где она находится. Кричать он не хотел, чтобы не испугать ее. Вниз на толпу он не смотрел.

Как такая маленькая девочка сумела подняться сюда? Должно быть, ее гнал безумный, неудержимый страх.

Нельзя сказать, чтобы на крыше Тристан держался так же мужественно, как на земле. Он полз от одной бойницы к другой, цепляясь обеими руками за крутой скат крыши, ноги его искали опоры на черепицах, пальцы в сапогах были судорожно сжаты.

Теперь он понимал, что сапоги следовало снять.

Ему было страшно, он покрылся холодной испариной.

Вот она, Марина. Высоко над собой он видел ее колени, одной рукой она ухватилась за край бойницы. Башня выглядела неприступной.

«Мне ни за что не подняться туда, — думал он. — Не понимаю, как это удалось Марине».

Неожиданно он увидел металлические скобы, вбитые в стену башни через одинаковые промежутки, и вздохнул с облегчением. Конечно, здесь должны были быть эти скобы, ведь на башню время от времени поднимались.

Не глядя вниз, Тристан с трудом добрался до нижней скобы. Он все еще не осмеливался окликнуть Марину. Она могла броситься вниз. Но с другой стороны, следовало дать ей знать, что он близко, чтобы его внезапное появление не испугало ее. Он догадывался, что Марина и так уже пережила страх, и опасался за ее рассудок… Так ничего и, не придумав, Тристан поднялся уже настолько, что ему стало видно Маринино лицо. Он сразу понял, что сейчас она не в состоянии испытывать даже страх. Казалось, Марина потеряла всякую способность чувствовать. Она не видела ни Тристана, ни бездны у себя под ногами. Ее лицо покрывала смертельная бледность, взгляд был устремлен куда-то вдаль. Поднявшись еще на две скобы, Тристан увидел, как у Марины дрожит подбородок, возможно, от холода, посиневшие руки судорожно вцепились в края бойницы.

Маленькая, растрепанная, в длинной ночной рубашке, она, тем не менее, выглядела даже величественной. Одна со своей страшной тайной.

Для Тристана по-прежнему оставалось загадкой, что же случилось у нее в комнате. Если Марина и была испачкана кровью, то не больше, чем после обычной драки. Одно-два пятна. Что же все-таки произошло? Заглянув в отрешенное лицо Марины, Тристан усомнился, что они когда-нибудь это узнают.

Теперь он уже успел бы схватить ее за щиколотку, если б она попыталась броситься вниз. Но как раз этого он не боялся.

— Марина, — тихо позвал он. — Это я, Тристан.

При звуке его голоса Марина чуть заметно вздрогнула. Но когда он назвал свое имя, страх угас в ее глазах, и в них появилось пустое, безжизненное выражение. Марина как будто окаменела. Тристан погладил ее по щеке.

— Идем, Марина. Нам надо спуститься вниз. Тебе больше ничто не угрожает. Твоя мама все время будет с тобой.

Не зная в чем дело, по наитию, он выбрал единственные нужные слова — самым большим врагом Марины было одиночество.

Но разум Марины был непроницаем. Она не видела Тристана, и по-прежнему смотрела в синее небесное пространство, по которому были разбросаны редкие облака. Тристан попытался разжать ее пальцы, но их словно свела предсмертная судорога.

— Идем же, — тихо проговорил он. — Мама ждет тебя.