задумываясь, поднял на нее руку, если бы усмотрел в ней помеху для себя.
— Боюсь, такая неприметная девочка могла оказаться идеальной жертвой для этих поклонников сатаны. Из-за болезни матери она была предоставлена самой себе. Всегда чувствовала себя униженной и старалась держаться в тени.
— Ты заметил, что мы говорим о ней в прошедшем времени? — Доктор вздрогнул от страха. — Словно ее уже нет…
Он умолк. Комендант смотрел куда-то вдаль.
— Никто не мог войти во дворец или выйти из него незамеченным, — задумчиво сказал он. — Если мы правы в своих самых худших предположениях, то, значит…
— Поборники уже хозяйничают во дворце, — продолжил его мысль доктор. — Со всеми своими кровавыми оргиями, или, не знаю уж, чем они там занимаются.
— Даже не говори! Но ведь мы обшарили весь дворец. Должно быть, что-то все-таки ускользнуло от нашего внимания.
— Это лишний раз означает, что во дворце есть люди, которые действуют с ними заодно.
— Но ведь мы предполагали это и раньше?
— Предполагали. Однако меня пугает другое. Эта девочка, безусловно, была непорочна. Так сказать, нераспустившийся бутон. А в древних письменах говорится, что именно непорочных дев обычно приносили в жертву язычники.
— Будем искать дальше, — быстро сказал комендант.
Как раз в тот день Тристан вернулся во дворец.
Напуганный вестью об исчезновении Марины, он бросился к герцогине. У нее были доктор и камеристка, они пытались успокоить несчастную мать, которая только что очнулась от обморока.
— О, маркграф!.. — прошептала Хильдегард. — Моя Марина…
— Я все знаю, — коротко сказал Тристан. — И сию минуту присоединяюсь к поискам Марины. Хотел только справиться о вашем здоровье, герцогиня.
Лицо Хильдегард исказилось от муки, она попыталась что-то сказать, но не смогла справиться с рыданиями.
— Как ужасно, что все случилось именно сегодня, — шепотом сказал доктор. — Герцогиня сильно похудела за последние дни, и я очень тревожусь за нее.
— Для Ее Высочества немного похудеть только полезно, — спокойно сказал Тристан. — Гораздо хуже, что судьба не уберегла ее от такого удара.
— Я была так счастлива, — рыдала Хильдегард, не отрывая глаз от Тристана. — Я уже очень давно не была так счастлива! И надо же, такое горе!
Несмотря на то, что лицо Хильдегард опухло от слез, Тристан больше не видел на нем болезненного отека. Значит, приготовленное им снадобье Людей Льда все-таки подействовало.
— Сейчас вы должны отдохнуть, Ваше Высочество. Я не успокоюсь, пока не найду Марину.
Но живой или мертвой, этого он не сказал. Хильдегард схватила его руку.
— Слава Богу, что вы вернулись, маркграф. Теперь я знаю, что мне есть на кого положиться!
Даже доктора удивило, что герцогиня внезапно успокоилась.
— Я не могу лежать здесь одна, — решительно сказала она. — Я намерена искать ее вместе с вами!
Тристан взглянул на доктора:
— Я думаю, что это было бы только полезно для здоровья Ее Высочества, — нерешительно сказал он. — Я могу на руках отнести Ее Высочество вниз по лестнице…
Хильдегард с мольбой переводила взгляд с одного на другого:
— Пожалуйста… Разрешите мне!
Подумав, доктор, наконец, согласился. Хильдегард попросила камеристку принести ей пеньюар. Тристан поднял герцогиню на руки. Он сразу заметил, как она похудела, хотя небольшие отеки еще сохранились. И опять у него сжалось сердце от жалости к этой женщине, которую преследовали несчастья.
— Мне стыдно, что я такая тяжелая, — прошептала она.
— Я не чувствую ни малейшей тяжести.
Хильдегард доверчиво обхватила руками шею Тристана.
— Часть пути я могла бы пройти и сама. Головокружения начинаются, но потом быстро проходят. О, Тристан… Можно мне называть вас Тристаном?
— Вы окажете мне честь, Ваше Высочество.
— Благодарю вас! Тристан, я этого не выдержу! Все остальное мне теперь безразлично. Я могу думать только о Марине.
— Я вас понимаю. — Он говорил с ней мягко, как с ребенком.
Они спустились в зал, где проходил совет. Тристан положил Хильдегард на диван и обернулся к коменданту:
— Есть новости?
— Никаких. Похоже, что девочки все-таки нет во дворце.
— И, тем не менее, она здесь. Пожалуйста, расскажите мне все подробности. В ее комнате могло находиться какое-нибудь животное? Например, большая собака, которая могла бы напасть на нее или еще какая-нибудь тварь?
— Это исключено, — ответил комендант. — А даже если так, почему девочка исчезла?
— Она могла очень испугаться, — сказал Тристан. — Ладно, сейчас оставим это. Итак, вы не обнаружили никаких следов, комендант? Ничего такого, что могло бы пролить свет на обстоятельства ее исчезновения? Ни в комнате, ни в коридоре? Если в комнате было столько кровавых пятен, они должны были быть и в коридоре.
— В коридоре их почти нет, трудно даже сказать, в каком направлении скрылся раненый или раненая.
— Вы полагаете, это кровь девочки?
— Не знаю. Мы, конечно, предполагали, что это ее кровь. Но потом мы нашли вот это. — Он показал Тристану толстую иглу для вышивания шерстью. — Игла лежала на полу рядом с кроватью. Как видите, на ней тоже есть кровь.
— О! — прошептала Хильдегард. — Это ее кровь. Она занималась рукоделием…
Тристан повернулся к ней.
— Может, вам все-таки лучше вернуться к себе?
— Нет! — Хильдегард сделала над собой усилие. — Я могу вам пригодиться.
— Ну, хорошо. Кто бы там ни заходил к Марине, она знала этого человека и доверяла ему, — сказал Тристан. — Иначе она не впустила бы его в свою комнату.
Камеристка Марины, которая протиснулась поближе, чтобы лучше слышать, раздраженно спросила:
— Откуда вы это взяли?
— Это вы мне? — Тристан повернулся к камеристке. — Марина чего-то боялась. Какого-то человека. Поэтому я дал ей ключ от ее комнаты, чтобы она могла запирать свою дверь.
— Значит, это вы дали ей ключ? — Камеристка была возмущена. — Вы не имели права этого делать! Как, по-вашему, я могла бы войти к ней при запертой двери? Девочка запиралась от меня, это возмутительно. Такому ребенку нельзя было давать ключ!
Все взгляды были прикованы к далеко не юной и далеко не трезвой камеристке.
— Так вы отобрали у нее ключ? — с угрозой в голосе спросил Тристан.
