подтачивала ее силы. По вечерам она от усталости еле двигалась.
Марина не досаждала матери и больше не просила разрешения остаться на ночь в ее спальне. Теперь у нее был ключ! Как только ее камеристка выпивала последнюю рюмку и погружалась в забытье, Марина поворачивала два раза ключ в замочной скважине и наслаждалась одиночеством.
Несколько раз она слышала, как граф Рюккельберг пытался открыть ее дверь. Он дергал ручку. Что-то шептал. Но она лежала, затаившись, как мышка. В конце концов, он сдавался и уходил, бормоча себе под нос проклятья.
Но однажды случилось несчастье — Марина проспала. Ее разбудил стук камеристки.
Марине со слезами пришлось расстаться с ключом.
«Теперь граф придет с палачом, — думала она. — Теперь для нас с мамой нет спасения!»
Но граф пришел без палача, что было, впрочем, нисколько не лучше. Как же она ненавидела его!
Когда он вошел и затворил за собой дверь, Марина громко позвала на помощь. Она больше не боялась палача; познав вкус свободы, она не хотела делать то, что требовал от нее этот отвратительный толстяк. Она кричала, надеясь, что Тристан, рыцарь святого Грааля, услышит ее и придет на помощь. Но Тристан был в Габриэльсхюсе. Камеристку разбудить было невозможно — хоть из пушки пали, а в соседних покоях никого не было. Все разъехались из столицы, спасаясь от летней жары. В коридоре не осталось никого, кроме Хильдегард, но днем у нее были сильные боли, и доктору пришлось дать ей сонного снадобья. Она забылась тяжелым сном, даже не догадываясь, какие испытания выпали на долю ее дочери.
Марина попыталась проскочить мимо жирного графа и выбежать в коридор, но он схватил ее намертво, будто клещами. Закрыв ей рот рукой, он прижал ее к себе, и она не могла пошевельнуться.
— Ты сошла с ума, девчонка! Хочешь, чтобы на твой крик пришел палач? Он стоит в конце коридора со своим топором.
Марина оцепенела, глаза у нее были закрыты. Ее охватило отчаяние.
— До сих пор я был добр к тебе, — зло сказал граф, — но ты плохо вела себя и заслуживаешь наказания. Как ты посмела запирать свою дверь? Сейчас я накажу тебя за это! Впрочем, наказания можно еще избежать. И ты, и твоя мать, обе, избежите наказания, если ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу.
Марина потеряла последнюю надежду, сил у нее уже не осталось.
— Я ничего не стану делать, — жалобно простонала она. — Я все расскажу папе. Мой папа — герцог, и он накажет вас, дядя Поуль!
Граф засмеялся. И смех его не предвещал добра.
— Можешь рассказывать, что угодно. Герцог Йохум не поверит твоим россказням, он вообще не верит, что ты, такая странная девочка, его дочь.
Сердце Марины разрывалось от отчаяния, словно его терзали когтями. Зачем он мучает ее еще и этим? Разве она сама не знает, что отец ее презирает? Сколько раз отец отказывался слушать ее детскую болтовню, когда ей хотелось рассказать ему что-то важное! Ей никто никогда не верил.
А если она теперь расскажет все, что вытворял с ней этот граф? Кому они поверят? Ей или графу, любимцу короля, ангелу во плоти, как считали многие. Она слышала, что граф так и не женился после смерти жены. Она умерла вскоре после их свадьбы. Говорили, будто она была убита, и граф от горя поклялся никогда больше не жениться. Его целью стало найти убийц жены, но это ему так и не удалось. Именно это больше всего и пугало Марину, которая, несмотря на свою наивность, была далеко не глупа. Если жена графа обнаружила, что он делает с маленькими девочками, может, он сам и убил ее? Но это были лишь догадки.
— Дядя Поуль, если вы меня отпустите, я вам отдам весь мой жемчуг, — со слезами в голосе сказала она. — Он очень дорогой.
Больше у нее ничего не было. Но графу нужен был не жемчуг.
— Дрянная девчонка, — сказал он. — Ты очень скверно вела себя, и теперь я тебя накажу!
Он поднял брыкающуюся Марину и понес к кровати. Его лицо стало совсем звериным. Марина в отчаянии огляделась по сторонам. И там, рядом с кроватью…
Утром Маринина комната оказалась пуста. Но повсюду были видны следы крови. Это страшное известие тут же сообщили Хильдегард, никто не подумал о том, чтобы по возможности смягчить удар, который мог оказаться роковым.
Хильдегард пришла в отчаяние. Она попыталась встать и отправиться на поиски дочери, но силы изменили ей.
Двор был потрясен случившимся, слуги напуганы. Люди строили разные догадки, вспоминали бесконечные истории о безголовых призраках, бродивших по коридорам, о кровожадных убийцах, которые пили детскую кровь, и прочие ужасы. Девочку искали по всему дворцу, и придворные благодарили судьбу за то, что король с королевой находились в те дни во Фредериксборге. Поиски не дали никаких результатов. Во дворце было мало народу, и никто не слышал ночью ничего подозрительного. Граф Рюккельберг лежал у себя, зарывшись в одеяла и подушки, он сказался простуженным и попросил, чтобы его не беспокоили. Пропала девочка? Какая девочка? Нет, он ничего не знает об этом. Ах, эта? Дочь герцога Йохума, да, кажется, он видел ее несколько раз. Но он заболел днем раньше, лежал у себя и потому ничего не видел и не слышал.
Обыскав весь дворец, Марину стали искать на соседних улицах. Но стража клялась, что никто не может незамеченным проникнуть во дворец или покинуть его и потому искать девочку в городе бессмысленно. Что бы с ней ни случилось, ее следует искать во дворце или дворцовом парке.
Коменданту и придворному доктору удалось перекинуться парой слов с глазу на глаз. Оба были напуганы, их лица выражали больше, чем их слова. Наконец комендант спросил:
— Что ты об этом думаешь?
— Опасаюсь худшего, надеюсь на лучшее.
— Я тоже. Но близится полнолуние, а это любимое время всех еретиков.
— Нет, это невозможно! — прошептал доктор, глядя на летнее небо. — Чтобы среди бела дня, в городе… Неужели такое может произойти у нас, в наше просвещенное время, когда господствует христианство?
— Ты имеешь в виду приношение в жертву людей?
Доктор быстро огляделся:
— Не произноси этих слов, от них у меня мороз продирает по коже. Но ты прав, я имел в виду именно это.
— Конечно, трудно себе такое представить. Однако на свете столько людей, движимых злой волей, которые увлекают за собой безумцев. Люди помешаны на оккультизме, язычестве, мистицизме, вызывании духов, колдовстве, магии, предсказаниях, они бунтуют против королевской власти ради самого бунта… Людей так легко запутать, ими так легко управлять, мой друг! Они до самозабвения любят всяческие ужасы и причастность к страшным тайнам.
Доктор кивнул:
— К сожалению, ты прав. Но эта девочка, эта Марина… Бедняжка, мы почти не замечали ее!
— Да, должен признаться, что не могу даже вспомнить, как она выглядела. Она, словно нарочно, держалась в тени. Точно все время ждала удара.
— Да уж от ее отца можно ждать всего, чего угодно, — пробормотал доктор. — Он бы, не
