Людей Льда. Темные глаза и волосы, смуглая кожа, длинные, узкие ладони и густые брови сразу выдавали в нем аристократа. К тому же он был очень раним, и эту ранимость он, как и его тетка Габриэлла, мать Виллему, унаследовал от Паладинов. Судьба многих Паладинов сложилась не особенно счастливо. Судьба его деда Александра, судьба Габриэллы, его собственная судьба… На нем род Паладинов прервется. И, пожалуй, это к лучшему.
Тристан остановился, мысли его приняли запретный оборот. Он вспомнил тот день, который навсегда омрачил его жизнь. И им снова овладели гнев и отчаяние, так бывало всегда.
Сегодня никто не заставил бы его поверить, что он сам добивался расположения сестры Эльдара Свартскугена. Как же ее звали? Ах да, Гудрун. Ему было пятнадцать лет, и он никогда не видел такой красивой девушки. Под красотой скрывалось зло, но это он понял только потом. Говорили, что она умерла от какой-то ужасной болезни, которой для забавы заразила и его. Эта болезнь навсегда лишила его радости, тенью легла на всю его жизнь.
Как же он был глуп! Отправился с ней на север Свартскуген, считая, что выполняет свой рыцарский долг, — ведь бедная девушка так боялась темноты! Потом уже она все извратила и сумела внушить ему, что он злоупотребил ее доверием и соблазнил ее. Ему понадобилось много лет, чтобы во всем разобраться. Страшная была женщина эта Гудрун!
Сколько лет он не смел никому признаться в своей болезни! Страдал от одиночества. Мучился страхом. Снадобья, которыми его лечил Маттиас, спасли его от худшего. Но остались тяжелые последствия, он лишился жизненной силы… Когда же, наконец, он осмелился обратиться к доктору, было уже слишком поздно. Болезнь удалось остановить, но стать полноценным мужчиной он уже не мог.
О наследниках мечтать не приходилось.
Для чувствительного юноши это был тяжелый удар — еще в детстве его мать говорила, что ему следует заковать душу в доспехи. Тристан много раз убеждался, что она была права.
От Людей Льда он в полной мере унаследовал только горячую любовь к людям и способность к состраданию. В детстве Тристан часто слышал, что у него хороший характер, и, видно, в этом была доля правды. Но он всегда был мечтателем и часто погружался в свой внутренний мир, забывая об окружающей действительности. О ней Тристану напоминала только его собственная ранимость. Он жил в вечной тоске по недостижимому идеалу.
Герцогиня Хильдегард почувствовала это в их первую короткую встречу. Недаром он напомнил ей одного из благородных рыцарей Грааля, необычное имя Тристан усугубляло это впечатление. Если верить преданиям, первый Тристан, иногда его звали также Тристрамом, был паладином при дворе короля Артура, он искал святой Грааль…
В душе Тристана Паладина, как и в душах тех рыцарей, жила тоска по святому недостижимому Граалю. Сосуду, в который Иосиф Аримафейский собрал кровь, сочившуюся из ран Христа. Только самые чистые могли найти этот сосуд. О чем-то подобном тосковал и Тристан. Он был чужой среди окружавших его людей.
Но, собирая травы на опушке леса, Тристан не думал об этом. Он торопился, чтобы не опоздать к смене караула. Готовить отвар для одинокой герцогини ему придется потом.
Неожиданно ему пришла в голову страшная мысль: а вдруг уже поздно, вдруг герцогиня сейчас лежит при смерти или уже умерла? Сердце у Тристана сжалось. И, как всегда при мысли о смерти, по спине побежали мурашки. Ему так хотелось хоть чем-нибудь порадовать бедную герцогиню, подавленную безнадежностью и страхом!
Он даже не знал, что своим вниманием и рыцарским отношением уже доставил ей радость. В тот день Хильдегард словно подменили. Впервые за долгое время она могла смеяться, шутить над своим тяжелым состоянием. Ее радость передалась и Марине, которая успела вовремя проснуться и открыть свою дверь до того, как камеристка обнаружила, что она заперта. Марина прятала ключ в кармане, сжимая его рукой, как бесценное сокровище.
Впрочем, он и был для нее сокровищем. Он означал для Марины покой и радость. И главное — безмятежный сон. Теперь пусть граф сколько угодно дергает ручку ее двери. Она не откроет ему, даже если он будет угрожать ей муками ада и смертью на костре, вернее, сначала смертью на костре, а потом — адом. Она сумеет защитить свою маму!
Марина вдруг весело рассмеялась. Хильдегард подняла глаза на дочь. Как давно Марина не смеялась! Они улыбнулись друг другу, не думая о том, что это Тристан Паладин подарил им, одиноким пленницам в королевском дворце, немного радости. Тристан и сам не думал об этом.
Только к полудню Тристан освободился от своей службы и смог приготовить отвар. Ему удалось найти почти все растения, не хватало лишь одного, но искать его в это время года было бесполезно.
«Вот сейчас Люди Льда признали бы меня за своего, — с горечью думал он, отрывая листья и бросая их в котелок, который ему удалось раздобыть. Он варил отвар в прачечной, где в это время никого не было. — Жаль, что я не умею колдовать, как мой предок Тенгель! Тенгель был замечательный человек. Если уж он не видел во врачевании ничего зазорного, то мне и подавно нечего стыдиться».
Ему не терпелось увидеть результат своей работы. Но сперва предстояло незаметно пронести отвар к герцогине, что тоже было не так-то просто.
Наконец отвар был готов, и Тристан остудил его. У него нашлась глиняная бутылка, которую можно было спрятать под плащом. Но прежде, чем отправиться к герцогине, он поинтересовался, где в это время находился герцог. Оказалось, что герцог охотился с королем и придворными. Путь был свободен! Как настоящий заговорщик, он шел по коридорам дворца.
Наглая камеристка провела его к герцогине и оставила их наедине.
Хильдегард сидела за небольшим письменным столом. Она приветливо улыбнулась Тристану. Болезнь настолько исказила ее черты, что у него сжалось сердце. Хильдегард слегка подрумянилась, но это лишь подчеркивало ее безобразие. Поверх платья она надела длинный кружевной жилет, широкий, как плащ.
Хильдегард протянула Тристану руку, и он поцеловал ее.
— Спасибо, что вы были так добры ко мне вчера вечером, маркграф, — сказала Хильдегард красивым грудным голосом. — Что привело вас ко мне сегодня?
Тристан вынул из-под плаща глиняную бутылку.
— Кажется, я вспомнил состав, Ваше Высочество. — Он улыбнулся. — Во всяком случае, я был очень внимателен и брал только те растения, которые не причинят вам вреда. Пусть уж лучше мое снадобье не окажет нужного действия, чем повредит вам.
Хильдегард подняла брови и радостно протянула руку за бутылкой.
— Как вы меня обрадовали, маркграф! Я не думала…
— Не говорите ничего, пока не попробуете отвара, — засмеялся Тристан. — Как бы радость не оказалась преждевременной!
— Как мне его пить?
Тристан объяснил.
— Только не принимайте его на ночь, Ваше Высочество, — предупредил он ее. Она с удивлением посмотрела на него, и он слегка покраснел, но не стал ничего объяснять.
— Я сама буду брать его, никто посторонний не прикоснется к бутылке, — пообещала Хильдегард. — И я ничего не скажу об этом доктору. Благодарю вас, маркграф, Даже если ваш отвар не подействует, я все равно признательна вам за заботу. Вы потратили столько времени, чтобы приготовить его!
— Помните, отвар очень сильный. Принимайте его по одной ложке на кружку теплой
