попадались на их пути. Он научил ее ловить рыбу острогой и ставить силки на мелкую дичь. Он даже показал ей, как стрелять из лука и из пистолета, уверенный, что теперь она не обратит оружия против него. Еще он научил ее ездить на лошади по-мужски и без седла; и они носились верхом, как ветер, смеясь и наслаждаясь обществом друг друга.
Теперь, когда они сблизились, Сэм начала все чаще задавать себе вопрос: а как бы отреагировал Буйный Дух, если бы она сказала ему правду о том кто она такая на самом деле, и рассказала бы об их с Селестой затее? Может быть, объясни она ему истинное положение вещей, он объявил бы ее своей женщиной и передумал отпускать обратно? И что было бы тогда? Смогла бы она быть счастливой в его мире? О, какие глупые мысли лезут ей в голову! Ведь он никогда не давал ей повода думать, что его интересует что-то помимо сиюминутных радостей, и она просто дура, что так к нему привязалась. Нет, надо хранить от него эту тайну, а когда придет время вернуться к цивилизации, лучше будет не оглядываться назад и ни о чем не вспоминать…
Однажды в их убежище явилась на пони Солнечная Птица и заговорила с Буйным Духом на своем языке. Сэм, конечно же, не понимала ни слова, но видела, что Солнечная Птица чем-то огорчена; а когда та повернулась в ее сторону, Сэм с удивлением заметила, что глаза ее горят гневом.
– Она злится на меня из-за того, что я больше не помогаю женщинам? – спросила девушка, когда индианка уехала.
Кейд не ответил. По правде говоря, Солнечная Птица устроила ему скандал из-за того, что он так долго не отпускает пленницу. И она, и многие другие считали, что уже пора дать ей обещанную свободу, но он и слышать об этом не хотел.
– Почему ты не отвез меня обратно в деревню? – не дождавшись ответа, снова спросила Сэм.
– Там тебя могут заметить. Здесь безопаснее.
Сказав это, он вдруг отвернулся и пошел прочь. Когда он становился таким, это всегда сбивало Сэм с толку; ей начинало казаться, что она его совершенно не знает. Она с тяжелым сердцем посмотрела ему вслед, кляня себя за то, что жаждет услышать от него ласковые слова, что ждет, когда он скажет: «Я хочу, чтобы ты всегда была только моей, вот почему мы остаемся в этой глуши».
Но он продолжал уходить все дальше, и она не последовала за ним, чувствуя, что сейчас ему хочется побыть одному.
Сэм и в голову не приходило, что Кейд тоже пытается бороться со своим сердцем. Оно не слушалось доводов его рассудка. Он знал, что любит ее. И хочет быть с ней всегда.
Но он также знал, что это невозможно…
Селеста посмотрела на свое отражение в треснувшем зеркале над раковиной и при виде своего опухшего от слез лица снова начала плакать:
– Я выгляжу ужасно! Ужасно!
Жак с брезгливой гримасой на лице стал торопливо натягивать ботинки. Хотя он терпеть не мог своей работы – мытья посуды и полов в пивной, – ему хотелось как можно скорее уйти, чтобы больше не слышать вечного нытья и жалоб жены.
– Ты только посмотри на эту каморку, – со слезами в голосе крикнула Селеста. – Здесь едва можно повернуться. Подумать только, мы едим, спим и живем в одной комнате! Мебель разваливается на куски. На дворе еще лето, а тут уже холодно и сыро и все продувается сквозняками. Что же будет, когда родится ребенок? Он все время будет болеть. И нам даже негде поставить колыбель. Жак, мы должны подыскать другую квартиру до того, как я рожу.
Едва сдерживаясь, он напомнил ей:
– На те жалкие гроши, что я получаю, мы можем позволить себе только эту комнату, и ты это отлично знаешь.
– Но ты даже не пытаешься найти другую квартиру. Ты весь день спишь, пока не приходит время идти на работу. А ведь ты обещал мне, что пойдешь со мной искать что-то получше этой дыры.
– Это бесполезно.
– Ты постоянно даешь мне обещания, которых не можешь сдержать, как в тот раз, когда ты сказал, что твои тетя и дядя пустят нас жить к себе, что они помогут нам! Но всего через несколько недель они вышвырнули нас на улицу.
– Это было
Он встал, чтобы уйти, но тут Селеста схватила со стола глиняную кружку и запустила ею в дверь прямо над его головой. Кружка разлетелась на мелкие осколки. Жак резко повернулся.
– Ты что, спятила? – закричал он. – Может, тебя отправить в сумасшедший дом?
– Если я продолжаю жить как нищенка, то там мне и место. Но я больше не стану так жить, не стану! Лучше умереть!
Закрыв лицо руками, она зарыдала.
Обреченно вздохнув, Жак подошел и обнял ее. Последние несколько месяцев им обоим приходилось несладко, но когда Селеста устраивала такие сцены, как сегодня, он начинал жалеть, что они вообще встретились.
– Все устроится, когда родится ребенок, – пробормотал он первое, что пришло в голову. Только бы она побыстрее успокоилась, чтобы он мог наконец пойти на работу.
Селеста высвободилась из его объятий и, подняв подол своего замызганного платья, вытерла глаза и нос. Из-за того, что в самую последнюю минуту придуманный ими план побега едва не сорвался, у нее не было времени взять с собой приготовленный чемодан, и она осталась в том, в чем была. Скудные
