На углу прорубленного в скале тоннеля стоял стражник со щелкуном у колена. Варан кивнул вознице:

– Поезжай.

– Спасибо, господин…

Возница развернул экипаж, но не к подъемной тележке, а в боковой коридор. Варан смотрел ему вслед – саможорки казались двумя гигантскими панцирными червями, слегка придавленными платформой. Надо же – «брачный период»…

Варан криво улыбнулся, выпрямил затекшую спину и подошел к стражнику. Щелкун – без намордника – не шелохнулся.

– Его Незыблемость вызывал меня, – сказал Варан, глядя в слепые, затянутые бельмами глаза стражника.

Прошла длинная секунда, прежде чем стражник кивнул.

– А-а, наконец-то Варанчик пришел… Вот мы его в железо и запытаем до кричайкиного визга…

Может быть, это была шутка. А может быть, чистая правда. Варан ждал.

Его Незыблемость Императорский Столп подошел ближе. Потянул воздух широкими вывернутыми ноздрями, казавшимися на его лице второй парой глаз. Растянул уголки большого рта:

– А, вот так нервы у тебя, землемер… Что за каменные нервы, ну просто завидно… Сядь.

Варан уселся в кресло, покрытое шкурой донного дракона. Шкура – оттенок чешуек от темно-стального до ярко-бирюзового – стеклянно звякнула.

– Будешь есть-пить? – деловито осведомился Подставка. Варан покачал головой.

– Ладно, – Подставка прошелся по комнате, полы его белого халата мели заваленный бумагой пол. – В обиде, что подняли среди ночи… Ничего, потерпишь. Три дела у меня к тебе, сразу три, а до утра далеченько…

Его Незыблемость уселся напротив, прикрыл глаза и медленно, с негромким сопением втянул воздух. Эта привычка Подставки всегда действовала Варану на нервы – и куда больше, чем обещания немедленно запытать.

– Просмотрел я твою работу по Озерной Цепи, – пробормотал Подставка, не открывая глаз. – Хорошая работа. Пока не знаю, какой из этого будет толк, но зарубочку поставим: Варанчик справился. Так, с первым делом покончили играя… Теперь второе. Рыба!

Прямо из стены возникла согбенная фигура приседающего в поклоне секретаря. Не дожидаясь распоряжения, секретарь развернул на полу перед Вараном желтоватый свиток бумаги и, все так же приседая, отступил.

– Что это? – спросил Подставка. Глаза его были закрыты, ноздри подрагивали, живя на лице отдельной жизнью.

Варан присмотрелся. Карта была нарисована умело, вычурно, с двенадцатилистным цветком, изображающим стороны света, с любовно выписанными деталями.

Варан рассматривал очертания незнакомой земли. Подставка сопел, принюхиваясь.

– Это фальшивка, – сказал наконец Варан. Подставка поднял веки. Посмотрел поверх Барановой головы.

– Уверен?

– Это сделано человеком, никогда не ходившим дальше этой гряды, – Варан провел над бумагой пальцем. – Вот эта часть – Белодомье. Здесь, – он показал на правый срез карты, – должна быть окраина Стеклянного леса… Все, что западнее этих холмов, – выдумка. В крайнем случае, составлено по чьим-то неточным рассказам.

– Так я и думал, – пробормотал Подставка. – Рыба, уйди.

Секретарь свернул карту, еще раз поклонился и исчез.

Подставка молчал. Глаза его снова были закрыты, однако ноздри смотрели прямо на собеседника. Варану казалось, что он чувствует взгляд из трепещущих черных отверстий.

Подставка был маг. И Подорожник, когда-то казавшийся Варану всемогущим, оказался бы рядом с ним, как котенок рядом с пещерной несытью.

– Третье дело совсем простое, – Подставка запрокинул голову, чтобы лучше чуять Варана. – Государственную измену на тебя вешаем. Замысел против Императора. Подлог. Что еще? Да хватит…

Варан молчал. Подставка потянул воздух, рот его расплылся в улыбке:

– Ага… Тут нас проняло, и мы запахли бойцом, готовым дорого продать свою жизнь… Тихо, Вараша. Драться не будем, по крайней мере сейчас…

Варан молчал, не двигаясь с места.

Подставка протянул руку. Ничем не приметный лист бумаги самостоятельно высвободился из груды таких же листов и прыгнул в раскрытую ладонь Его Незыблемости.

– Рыжий, – не повышая голоса, позвал Подставка.

Новый человек возник, кажется, прямо из стены. Он был не один – наполовину вел, наполовину нес кого-то, обернутого, как кукла, простынями. В комнате запахло кровью и блевотиной, и не надо было обладать носом Подставки, чтобы это почувствовать.

Тот, кого звали Рыжим, – на самом деле он был полностью лыс – поставил своего спутника-ношу перед креслом Его Незыблемости.