пластами глины. Будь он степовиком – может, и утонул бы. Но маленький мельничный пруд, даже умей он воображать невообразимое, никогда не смог бы представить мира, в котором Варан вырос…

Фундамент был уложен заранее. Варану, несмотря на весь его опыт, еще не приходилось самому строить дом от начала и до конца. Тем не менее время шло, до холодов оставалось совсем немного, а Варан успел уже узнать, что такое зима в степи. Когда мужчины вернутся с ярмарки, у них не останется времени; Варан клал кирпич за кирпичом. Стены поднимались. Появлялись оконные проемы; Варан тесал балки, понимая, что уложить их сам не сможет: не хватит сил. Не беда: с помощью хозяина и двух его сыновей они успеют управиться до холодов…

Черноволосая женщина не разговаривала с ним, обходила десятой дорогой, за едой не поднимала глаз. Но Варан заметил, что она следит за его работой: спрятавшись за развалинами сарая, сидит и смотрит. Слушает, как он напевает под нос.

Однажды, случайно обернувшись, он встретился с ней взглядом. Она едва поборола желание бежать: нелепое, детское желание.

Он улыбнулся.

– Ты как будто играешь, – сказала она. – Ты как будто не работаешь, а… веселишься.

– Так и есть, – признался он. – Это ведь так интересно – складывать кирпичи… и смотреть, как поднимаются стены. Я всегда это любил.

– Ты умеешь делать красивые деревянные вещи, – сказала она не спрашивая, а утверждая.

– Да, – легко согласился Варан. – Хочешь, сделаю тебе деревянную брошку? Я уйду. Она останется. На память.

Она молчала. Смотрела немигающе.

– Что? – спросил он.

– Я так хочу, чтобы ты уже ушел, – призналась она. – И… так боюсь, что проснусь утром, а тебя нет…

Варан не знал, что сказать.

– Ты работай, – она отвернулась. – Я ведь не мешаю… если я иногда буду смотреть?

– Нет, конечно, – сказал Варан.

– Тогда я пойду…

И она исчезла. Не ушла, а именно исчезла – только что была здесь, и вот уже пусто.

Варан отложил работу. Обошел вокруг недостроенного дома; более всего опасений вызывала у него печка. То есть у печника он тоже учился, но хотелось ведь сложить очаг не просто добротно – красиво…

От пруда послышался плеск. Через минуту Тюфа свалилась будто с неба, запрыгала, разбрызгивая воду, и сразу сделалось ясно, кто там плескался.

– Смотри, – сказал Варан. – Он с характером. Еще затянет…

Тюфа вильнула хвостом, давая знать, как мало ее пугают строптивые мельничные пруды.

– Пойдем, – сказал Варан. – Пройдемся… Все равно работы сейчас не будет.

Там, где в ночь нашествия опустились мерцающие ожерелья, лежали пятна мертвой земли. Не выжженной – мертвой.

Варан остановился на границе большого, овальной формы пятна.

Трава была и по ту, и по эту стороны границы. Возможно, по ту сторону она была даже ярче. Но и в яркости ее было что-то отвратительное, как в густо нарумяненных щеках мертвеца.

– Пойдешь туда? – спросил Варан Тюфу. Тюфа отступила на шаг, и стало понятно: нет, не пойдет.

– А придется, – сказал Варан. – Там у него вся земля такая. Если он сам к нам не придет – придется идти к нему. Я пойду. А ты?

Тюфа коротко проскулила сквозь зубы.

– Что ж, пойдем обратно, – вздохнул Варан.

Степь едва заметно подрагивала под ногами. Над хутором – живописные развалины рядом с недостроенным новым домом – поднимался дым костра. Тюфа заскулила снова.

– Знаю, каша и тебе надоела, – вздохнул Варан. – Потерпи… Они вернутся – и мы уйдем на другой же день. Это я тебе обещаю.