время, как он выходил из Совета в сопровождении одного лакея, и нанесли ему несколько ударов шпагами, ни один из которых не оказался смертельным. Эти удары не были даже слишком опасны, ни одни, ни другие, в том роде, что он недолго оставался в постели. Одного из тех, кто совершил нападение, схватили. Был вынесен его приговор, и он был казнен, тогда как другой избежал такой же кары бегством.

/Смерть братьев де Вит./ Это покушение обескуражило друзей Пансионера. Тем не менее, так как его брат был посажен в тюрьму, дабы тот очистился от нескольких обвинений, выдвинутых против него, он явился его там повидать, а кое-какое соседнее население немедленно там сгруппировалось; они выкрикивали, якобы надо умертвить этих двух братьев, кто решились не только убить Принца д'Оранжа, их Штатгальтера и их Покровителя, но еще и отдать их страну Французам. Эти речи произвели тем большее впечатление на сознание других, что Послы, какие были в лагере Короля, дали знать через одного из них, что они не добьются мира от Его Величества, кроме как на условиях, настолько невыгодных для них, как если бы они все стали почти рабами. Маркиз де Лувуа действительно сказал Гротиусу, кто был во главе этих Послов, что кроме голландского Брабанта, какой им потребуется уступить Королю, они ему еще должны выплачивать определенную подать во всякий год и оплатить затраты на войну. Король Англии требовал никак не меньше со своей стороны; в том роде, что если бы Республика смогла решиться на удовлетворение этих требований, можно было бы сказать — ей потребовалось бы всего шесть недель, дабы упасть от самого высокого блеска славы, в какой она пребывала прежде, до состояния, достойного жалости и сострадания. Итак, каждый возмущался этими предложениями, а ответственность за них сваливали на ошибку Жана де Вита, потому как это он предложил отправить этих Послов; группа мятежников настолько разрослась в самое короткое время, что они оказались способны окружить тюрьму. Они вышибли ее двери ударами тяжелых молотов и направились истреблять этих двух братьев, кто подбадривали один другого до самой смерти, поскольку шум, какой они услышали перед дверью, слишком хорошо их оповестил, чего они должны ожидать; это помогло им вынести страдания с большей твердостью. Эти взбесившиеся затем схватили трупы и повесили их за ноги на месте перед живорыбным рынком, где обычно свершалось правосудие.

Больше не говорили о Мире после этого. Послы, находившиеся в лагере Его Величества, были отозваны, а Принц д'Оранж начал с этого дня становиться всемогущим в Республике; он заставил отменить Эдикт, по какому Должности Штатгальтера и Адмирала были объявлены несовместимыми. Он уже был облечен одной, как я говорил выше, теперь он велел облечь себя и другой, несмотря на то, что этот Декрет был выпущен по смерти его отца, а Жан де Вит всего-навсего возобновил его ради собственной безопасности. Всем друзьям Пансионера пришлось много выстрадать, когда он умер. Те, кто находились на публичных Должностях, были смещены, или же сами подали в отставку. Гротиус спасся в Антверпен, где он не был слишком уверен в своей безопасности, потому как Испанцы, подкупленные Принцем д'Оранжем, были совсем готовы объявить себя на стороне этого принца и выдать его; он покинул этот город и удалился в такие места, где его враги не пользовались бы никакой властью.

/Важность шлюзов./ Голландцы уже потеряли три провинции из семи, из каких было составлено их Государство, а так как им было невозможно сохранить остальное, не открыв шлюзы, Принц д'Оранж решился на это тем более быстро, что даже город Амстердам оказался на грани сдачи Королю. В самом деле, поставив этот вопрос на обсуждение тридцати шести персон, из каких состоял Совет Города, нашлось уже тридцать четыре, придерживавшихся мнения это сделать, когда двое других их от этого отвадили, скорее страхом, чем разумом. Они пригрозили выдать их народу, как приверженцев де Вита, и это нагнало на них такого страху, что они в то же время пришли в чувство. Однако, этому городу было бы невозможно не подпасть под господство Его Величества, если бы за время пребывания Маркиза де Рошфора в Утрехте он овладел бы Мюйденом, как он обязан был сделать. Таким образом, он бы сделался мэтром шлюзов этого города, а, следовательно, и всей Голландии. Он допустил еще и другую ошибку, кроме этой, а именно, не сохранил Вурден, город Провинции Голландия, какой враги просто бросили; но Герцог де Люксембург исправил эту ошибку, когда он прибыл на его место, и поставил там гарнизон. Принц д'Оранж, уверившись, что воды покрыли всю страну и Король не так уж быстро сделается тут мэтром, дал Комиссаров Монба, кого он решил обречь на смерть. Монба подкупил одного из охранников, чтобы тот позволил ему спастись, и, выбросившись из окна, пересек наводнение, что царило от Ниебрюка до Вордена. Он представился тому, кто там командовал, и, добившись от него паспорта для прохода к Герцогу де Люксембургу в Утрехт, нашел весь этот город настолько убежденным, будто бы Принц д'Оранж отрубил ему голову, что когда он разговаривал с этим Генералом, он привел всю гостиницу, где тот остановился, в смятение, потому как хозяин и хозяйка, кто знали его и видели тысячи и тысячи раз, приняли его за пришельца с того света. Их предубеждение исходило из того факта, что один человек явился накануне из Ниебрюка и уверял, якобы он сам видел его на эшафоте, где палач одним ударом снес ему голову. Отсюда его отправили к Месье Принцу, кто со времени своего ранения остановился в Арнеме. Месье Принц вытянул из него все сведения, какие только мог, дабы продвинуть завоевания Короля еще дальше, если имелась такая возможность; потом он отослал его назад к Герцогу де Люксембургу, посоветовав ему съездить прежде дождаться в Колоне приказов Его Величества и прощения, какого он должен был добиться от него, за то, что поднял оружие против своей страны.

Король не задерживался больше в Голландии, потеряв надежду сделаться мэтром остальной страны. Он удалился через голландский Брабант, где распорядился разведать Буаледюк, полностью окруженный водой, хотя там и не открывали шлюзы. Так как он расположен в столь выгодной манере, что сказали бы, будто он неприступен, если бы не было хорошо известно, как Граф Морис показал в свое время, что это далеко не так, поскольку он им овладел после осады в несколько месяцев; так как, говорю я, его расположение настолько выгодно, что не так-то просто его взять, враги сочли некстати прибегать к такому сильному средству, как это. Кроме того, это не показалось им слишком необходимым, поскольку Король так ослабил свою армию бесконечными гарнизонами, какие ему требовалось оставлять в покоренных им городах, что она теперь была неспособна на что-нибудь великое. Месье Принц, кто не терял с ним постоянной связи, хотя он и отсутствовал при Дворе, советовал ему всякий раз, когда он к нему писал, сровнять с землей большую часть того, что он взял, и вывести оттуда гарнизоны. Резон, каким он пользовался, состоял в том, что Король после того, как он сам засвидетельствовал Манифестом, что он гораздо меньше думал совершить завоевания, нежели унизить Республику, какую он обвинял не только в гордыне, но еще и в злоупотреблении своей доброй удачей, сам же в настоящее время, противореча себе, кажется, демонстрирует обратное. К тому же, это привело его к такому положению, что с ним теперь всего лишь горстка людей, что постыдно для великого Короля, каким был Его Величество, да еще следует прибавить, что это способно придать дерзости определенным Могуществам принять партию его врагов, о чем они никогда не осмелились бы и подумать без этого.

/Секретный договор./ Месье Принц не обвинял понапрасну, представляя все эти вещи Его Величеству. Император, Король Испании и Курфюрст Бранденбурга, кто в начале Кампании маршировали с осторожностью, начали в настоящее время поднимать головы, увидев все его силы, занятые охраной стен. Они все втроем заключили секретный договор с Голландией, и, после получения от нее субсидий, какие эта Республика обязалась им выплатить, они мобилизовали войска для подачи ей помощи, как они ей это и пообещали. Это дело получило публичную огласку, и Король не мог о нем не знать, поскольку к нему приходили уведомления об этом со всех сторон. Но Маркиз де Лувуа воспротивился мнению Месье Принца под предлогом кое-каких интриг, формировавшихся в Венгрии против службы Императора, потому-то он и рассудил, будто бы этот последний не сможет причинить зла Королю; он убедил Его Величество сохранить все, что он завоевал. Он поверил ему предпочтительно перед Месье Принцем, и между тем, вернувшись во Францию, он оставил Командование своими войсками Маркизу де Рошфору, Генерал-Лейтенанту. Он отдал ему приказ, прежде чем уехать, обложить Маастрихт, дабы воспользоваться обильным фуражом вокруг этого Места, какое он намеревался осадить при входе в следующую Кампанию. Рошфор, кто был бравым человеком, но мало что смыслившим, не приняв во внимание, что он имел с собой элиту всех войск Его Величества, так утомил их своими постоянными опасениями быть застигнутым врасплох, что просто изнурил их до изнеможения в самое короткое время.

/Настроение Мушкетеров./ Пока он совершал там такое количество передвижений, как если бы Армия в пятьдесят тысяч человек гналась за ним по пятам, кто-то из Канцелярии сообщил одному из своих друзей, принадлежавшему к Дому Короля, что тому следовало бы