выключателем и захлопнул кейс.

— Урок окончен.

— И каков результат?

Эванс закурил.

— В общем, однозначного ответа на вопросы, кто вы такой на самом деле и что у вас на уме, я не получил.

— Но вы поняли, что у меня что-то на уме?

— Отчасти. Знаете, Смит, напряжение возникает в людях по разным причинам. Некоторые могут нервничать просто потому, что находятся на русской территории. Некоторые лгут из вежливости. В любом случае, если бы я был оперативником из КГБ, в результате беседы с вами вряд ли бы вытащил пистолет, чтобы застрелить вас на месте.

— Это обнадеживает.

Эванс зевнул.

— Вся эта электроника — дерьмо. Я, по-моему, уже говорил это.

— Да.

— Все эти технические новинки — дерьмо. Они лишают опасность ее прелести. Они лишают наше дело души.

— В нашем деле нет души, Эванс.

Эванс наклонился вперед, оперся руками о стол и пристально посмотрел на Абрамса.

— Когда-то я мог запросто определить, лжет мне человек или говорит правду, только по его глазам, теперь я вожусь с этой вонючей машиной.

— Ага.

— Знаете что?

— Что?

— Один ценный агент на нашей грешной земле стоит десятка всех этих спутников-шпионов и всей этой электронной дурости, которую использует АНБ.

— Не думаю.

— Может, вы и правы. — Эванс снова откинулся на стуле. — Но ведь иногда нам нужен именно человек. Для анализа. Для окончательной оценки. Для морального удовлетворения, наконец.

— Моральным удовлетворением вы меня купили.

Эванс вздохнул:

— Хорошо. Давайте продолжим беседу, чтобы вы не опоздали на свидание за железным занавесом.

— Что вы, что вы! Я туда не тороплюсь.

— А вы мне нравитесь, — улыбнулся Эванс.

В течение следующих двадцати минут Абрамс внимательно слушал Эванса. Тот, в частности, показал ему чертежи дома, сделанные в то время, когда он еще принадлежал Килленуорту, и дал несколько полезных советов. Наконец Эванс поднялся:

— Послушайте, я понимаю, что вы волнуетесь. Кто не волновался бы на вашем месте? Знаете, что помогает мне сохранять хладнокровие в те минуты, пока я нахожусь по ту сторону занавеса?

— Нет.

— Злость. Я разжигаю в себе злость против этих сукиных сынов. Я все время напоминаю себе, что русские хотят разрушить жизнь моих детей. Это самые отвратительные люди на земле.

— На кого вы работаете? — спросил Абрамс.

— Не знаю. Меня наняли через цепь подставных фигур. Раньше я работал в ЦРУ, теперь у меня частная консультационная фирма. — Эванс протянул Тони визитную карточку. — Штат укомплектован в основном отставными офицерами разведки. Большинство моих клиентов — транснациональные корпорации. Они платят мне за информацию о том, не замышляют ли аборигены очередную революцию, а если замышляют, то когда. Я должен проинформировать своих заказчиков заранее, чтобы они успели вывезти капиталы, собственность и людей.

— Но кто ваш клиент в данном случае?

— Я же сказал, не знаю. Может быть, «контора». Они не имеют права работать на территории США, а связываться с ФБР не всегда хотят. Ну а поскольку закона, запрещающего им нанимать для внутренних операций частные фирмы, нет, вот они и нанимают таких, как я.

— Я слышал о группе ветеранов, которые работают не на «контору», а на себя, — сказал Абрамс.

Эванс сразу помрачнел:

— Это невозможно, Смит. Кто станет их финансировать? И что они будут делать с результатами своей работы?

Тони пожал плечами.

— Может, я чего-то не понял.

— Скорее всего. — Эванс направился к двери.

Абрамс встал.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Питер Торп?

— Почему вы спрашиваете?

— Он говорил, что у него есть для меня какая-то работа.

Эванс кивнул.

— У него все строится несколько по-другому. Есть некая аморфная группа гражданских любителей, которых он использует для «конторы». Никакой оплаты. Одни неприятности.

— Если я не найду его в ближайшее время, вы не смогли бы вывести меня на него?

— Возможно.

— А человека по имени Марк Пемброук вы знаете?

Бесстрастное лицо Эванса приняло вдруг озабоченное выражение.

— Держитесь подальше от этого дерьма!

— Почему?

Эванс несколько секунд смотрел на Тони, затем медленно произнес:

— Пемброук — профессионал. Его продукция — трупы. Я сказал вам достаточно. Пока, Смит.

Абрамс обошел стол.

— Спасибо.

— Никогда не благодарите до тех пор, пока не вернетесь обратно. Я свяжусь с вами завтра. Постарайтесь там не нервничать. Обидно будет, если они вас раскроют, а потом ваши останки забетонируют где-нибудь в подвале.

— Я постараюсь, чтобы вы мною гордились.

— Хорошо бы! Кстати, еще один момент. — Тони взглянул на Эванса и понял, что тот сейчас скажет нечто неприятное. — Вы когда-нибудь слышали о бригаде имени Авраама Линкольна?

— Да. Она состояла из американцев, которые в тридцатых годах воевали на стороне республиканской Испании.

— Правильно. Большинство из них были розовыми или красными. Так вот. Русские имеют обыкновение приглашать человек двадцать из этой бригады на борщ в честь Первого мая. Один из них, парень по имени Сэм Хаммонд, уже несколько лет работал на тех, на кого сейчас работаем мы с вами. В этом году ему было дано такое же задание, как и вам. Готовил Сэма я. — Эванс пристально посмотрел на Абрамса.

— Я надеюсь, с ним все нормально? — спросил Тони.

— В тот вечер Хаммонд вышел от русских поздно вечером и сел в поезд до Манхэттена. Но домой он не приехал. Здесь возможны два варианта: или Сэм нечаянно раскрылся сам, или его кто-то сдал. Не верится, что он влип по своей вине. Я готовил его тщательно, и сам он был очень умным парнем. Вероятно, кто-то его продал.

— Лично мне приятнее думать, что и ваша подготовка была никудышной, и сам Хаммонд был дурак, — сказал Абрамс.